Фридрих Незнанский - Кровавый песок

— А начнем мы, господин Байков, с того, что вы кратко изложите мне историю своей жизни, письменно. — Она протянула стопку бумаги и карандаш. — Пишите прямо сейчас, не торопитесь, мне от вас нужна не анкетная биография, а правдивая история о родителях, друзьях, семье.

Вениамин начал писать, а она сидела и тупо смотрела, как он это делает. Он изо всех сил старался не грызть карандаш, не задумываться подолгу над фразами, не исправлять и не зачеркивать. Писать сочинение «Кого я убил и для кого» он, естественно, не собирался, накропал за десять минут: «Родился, учился, не женился…» и с трудом удержался, чтобы не утереть вспотевший от напряжения лоб. Пожалуй, еще ни разу в жизни ему не приходилось так напрягаться, просто контролируя свое поведение.

Профессорша пробежала глазами исписанный листок и, не выразив неудовольствия по поводу отсутствия подробностей, сунула лист в папку.

— Хорошо, Вениамин Александрович, я назначу вам короткий курс легкой успокаивающей терапии, потом проведем необходимые тесты, и через недельку-другую вернетесь к своему следователю. И побольше отдыхайте, вы плохо выглядите.

Что она имела в виду, он понял, когда, выходя из кабинета, заглянул зеркало над раковиной у двери — лицо желто-зеленое, черные круги под глазами, подрагивающие губы — кошмар. Все, больше никаких сексуальных свиданий!

Колян ждал его с нетерпением.

— Ну?

— Не знаю, — отмахнулся Вениамин и завалился на койку. На вонь матраса ему сейчас было наплевать, только бы лечь. Об отвратительности пижамы он, кстати, тоже забыл.

— Вобла? Евгения Филипповна? — справился Колян. — Обещала через две недели выпустить?

— Угу.

— Не верь. И бойся, злить ее нельзя. Назначит инъекции — считай, кранты.

Но и таблетки из курса «легкой успокаивающей терапии» оказались достаточно серьезными. Получив в обед две маленькие розовые пилюльки, он вырубился на несколько часов и очнулся только под вечер.

Опять была смена Марины. Заглянув перед отбоем в палату, она снова подмигнула ему, но он сделал вид, что ничего не заметил. А как только погасили свет, ввернулся с головой под одеяло и попытался заставить себя уснуть.

Но мозг, видимо наотдыхавшийся во время отключки днем, ни в какую не желал отправляться на боковую. Соседи по палате спали, Колян храпел на соседней койке, в коридоре мыли полы, потом все стихло. Сколько прошло времени, Вениамин не знал, но от звука Марининых каблучков его прошибло холодным потом.

Она заглянула в палату, он не повернулся, не открыл глаз. Она постояла на пороге, потом на цыпочках подошла, легонько потрясла его за плечо, пощекотала за ухом. Он усиленно жмурил глаза и размеренно сопел, посвистывая на выдохе, — может уйдет, оставит человека в покое? Неужели больше трахнуть некого?

Медсестра действительно ушла, недовольно фыркнув. Но Вениамин рано вздохнул с облегчением. Минут через пять появились два санитара, взяли его за руки за ноги, вытащили в коридор, бросили на пол и принялись методично избивать ногами. Благо были они не в сапогах, а в мягких кедах, а то плеваться бы ему кровью до конца жизни.

Закончив экзекуцию, санитары отнесли его в манипуляционную, уложили на кушетку и удалились. А дальше все происходило по сценарию предыдущей ночи с тем только исключением, что боль пришла не когда-то там утром, а, несмотря на неизменный укол, не оставляла его ни на минуту.

«Спи спокойно, дорогой товарищ…» — твердил он про себя, а может, и вслух, плохо соображая, день сейчас или ночь, в палате он или все еще на «ложе любви» (так Марина именовала кушетку в манипуляционной). Упорно пытался зажмуриться, но и с открытыми глазами его преследовал бесконечный кошмар.

Расплывчатое лицо Коляна витало где-то под потолком. Его губы шевелились, наверное, он что-то говорил, но Вениамин не мог сосредоточиться на звуке его голоса. С трудом скосил глаза в сторону двери, куда Колян испуганно тыкал пальцем. У двери тот же санитар, который вчера водил его к профессорше. А вчера ли? Кажется, это было так давно, в какой-то прошлой жизни…

Встать он так и не смог. Санитар взял его в охапку и потащил в ванную. «Гигиена прежде всего» — кажется, это сказал санитар, а может и не санитар. Вениамин почувствовал, что его раздевают, вяло подумал, что санитару, наверное, тоже захотелось большой и чистой любви. Но тело погрузилось в прохладную воду, пахнущую чем-то хвойно-морским, рядом зашумел душ. Надавив пальцами на челюсти, санитар силой разжал ему рот и забросил на язык две сладковатые таблетки.

— Глотай.

Вениамин послушно глотнул.

Вместо ожидаемой очередной отключки, с ним стало происходить что-то странное — голова прояснялась, тело понемногу начинало слушаться, захотелось есть.

Видя, что пациент окончательно пришел в себя, санитар включил душ на полную и зашептал, наклонившись Вениамину к самому уху:

— Слушай и запоминай. Таблетки, которые тебе прописали, больше не глотай. Не получится выплюнуть, иди в сральник и блюй, пока не выблюешь. Там же за унитазом я тебе оставлю пару сегодняшних отрезвляющих. Коси под идиота, и не высовывайся. Все понял?

Вениамин кивнул.

— Дальше. Пора тебе отсюда сматываться, я помогу. Была директива сделать из тебя идиота, но ты продержись еще день-два, надо все подготовить.

Услышав шаги в коридоре, санитар отпрянул, закрутил душ и нарочито громко прикрикнул:

— Вылезай, хватит париться! Не на курорте!

Вене страшно хотелось немедленно выяснить, кто спустил директиву, кто заплатил за его вызволение, как ему предстоит бежать и что для этого нужно, но за дверью уже дожидался своей очереди на ванну другой пациент и все его вопросы так и остались без ответов.

— Зовут-то тебя как? — только и успел спросить он, пока они возвращались в палату.

— Незачем тебе этого знать, — отрезал санитар и самым настоящим, несимулянтским пинком забросил его обратно на кровать.

— Байков, пень ленивый, бегом сюда! — Санитар без имени излучал полное презрение, но Вениамин задницей почувствовал: это оно! Начинается!

Сколько раз он уже рисовал себе мысленно, как это будет, но почему-то неизменно предполагал, что побег должен состояться ночью. Надеялся, что удастся заскочить на минутку к Марине и тихонько ее придушить. Она, кстати, к нему совершенно охладела — в соседней палате появился новенький свеженький пацан лет девятнадцати, и она переключилась на него.

С момента того разговора в ванной прошло двое суток. Таблетки ему не удалось выплюнуть только один раз, но «отрезвляющая», которую он нашел в туалете, свела эффект от их проглатывания к минимуму. Он целыми днями с безразличным видом валялся на кровати, уставившись в потолок, а ночью старался не уснуть, чтобы не пропустить сигнала. И ждал, ждал, ждал…