Фридрих Незнанский - Объект закрытого доступа

— Угощайся! — протянул ему пачку Турецкий.

Паренек запустил в пачку грязные пальцы с обкусанными ногтями и ловко выудил сигарету.

— А можно, я две возьму?

— Можно, — кивнул Турецкий.

— А три?

— Бери!

Паренек вынул из пачки еще две сигареты и запихал их в карман фуфайки. Затем вынул из того же кармана спички и закурил. Едва затянувшись, парень тут же закашлялся.

— Крепкие, — посетовал он, вытирая пальцем заслезившиеся глаза.

— Нормальные, — сказал Турецкий. — Тебя как зовут?

— Вася. Бабкин.

— Ты чего в кустах-то от меня прятался, Вася?

— Так это самое… — Паренек щербато улыбнулся. — Испугался я. Думал, вы меня убить хотите.

— Убить? — удивился Александр Борисович. — С чего ты взял, что я хочу тебя убить? Разве я похож на бандита?

Прежде чем ответить, Вася Бабкин смерил Турецкого долгим, изучающим взглядом.

«Похоже, я не вызываю у него доверия», — с улыбкой подумал Турецкий.

— Ну так что, похож я на убийцу?

Вася покачал кудластой головой:

— Нет. Но те тоже не были похожи.

— Ты это о ком?

— О городских. Они в прошлом месяце тоже тут отдыхали.

Турецкий нахмурил лоб:

— Вот как. И кого же они убили?

Вася дернул плечом:

— Откуда мне знать? Мужика какого-то.

— Ты сам это видел? — прищурился Александр Борисович.

— Ну. Вот аккурат за этими кустами сидел. — Паренек показал рукой на кусты. Потом стряхнул с сигареты пепел и вдруг, без всякого перехода заметил: — А хорошие у вас сигареты. И тянутся хорошо.

— Нравятся, значит, — усмехнулся Турецкий. — А хочешь, я тебе всю пачку подарю?

Паренек недоверчиво нахмурился.

— А то.

— На, держи. — Александр Борисович протянул ему пачку. Паренек хотел было ее взять, но Турецкий убрал руку. — Только сперва расскажи мне о тех городских, — потребовал он.

— Так это ж давно было, — с явным разочарованием протянул пастушок. — Не помню я совсем.

— Расскажи, что помнишь.

Паренек посмотрел на пачку сигарет, которую Турецкий по-прежнему держал в руке, и прищурил прозрачные глаза.

— А вам это зачем?

— Люблю слушать разные истории, — сказал Турецкий.

Паренек снова посмотрел на пачку.

— Там у вас всего семь штук осталось, — сказал он. — К завтрему закончатся.

Александр Борисович вынул из кармана бумажник, отсчитал сто рублей и протянул их пастушку:

— Вот держи. Здесь тебе еще на три пачки хватит. И на мороженое останется.

Паренек неуверенно взял деньги, подержал их в руке, затем вздохнул и запихал в карман.

— Ладно, расскажу. Я тогда коров пас. И приспичило мне сильно. Сел я под кусток, сделал свое дело, лопухом подтерся. А только собрался встать, вижу — машина из-за сосенок выезжает. Как раз на эту полянку. Я с перепугу снова присел. Машина на полянку въехала и остановилась. Дверцы отрылись, и трое выходят. Двое веселые были, все шутили и смеялись. А третий — грустный. Белобрысый такой. Все молчал да на друзей своих глазами зыркал. Вот так! — Вася насупил брови и придал своим глазам зверское выражение. Затем продолжил:

— Поставили они на траву железный ящик на ножках. Высыпали в него уголь и огонь разожгли. А потом стали на углях мясо жарить. Мы с дядь Федором тоже такое мясо жарили, когда на рыбалку ходили. Шашлыки называется. Ели такое?

— Ел.

— Вку-усно! Запах по всему лесу потянулся. У меня в животе заурчало, и я убежать хотел. Но уж больно запах хороший был. Я и остался.

Вася закатил глаза, облизнул пересохшие губы и продолжил свое повествование:

— Как мясо приготовилось, они пол-литру достали. Двое, веселые которые, начали третьего уговаривать. Тот не больно-то хотел. Но потом сдался. Кивнул и взял у них стакан. А как по первой выпили, этот третий разговаривать стал. А двое слушать. Слушали молча, только друг на друга поглядывали. Потом они ему стали по очереди говорить, а он головой качал. Вот так. — Вася отрицательно покрутил головой. — Тогда они ему по новой налили. Выпили и снова стали говорить. А один даже кричать на него стал. Только второй его за руку удержал, и тогда тот замолчал.

— А что третий?

— А он еще грустнее стал. Прямо как дядь Федор. Он как водки выпьет, тоже грустный делается. И песни такие грустные петь начинает. Только этот песен не пел. Только молчал и бровями шевелил. Видно, никак не мог с ними сговориться.

— Что было дальше? — строго спросил Турецкий.

Вася глянул на него и неожиданно заволновался:

— Дядь, а вы у меня деньги не отнимете?

Турецкий покачал головой:

— Нет.

— Поклянитесь! — не сдавался паренек.

Александр Борисович положил руку на сердце и торжественно произнес:

— Клянусь!

— Нет, не так. Вот как надо. — Вася поддел ногтем большого пальца зуб. — Вот так поклянитесь.

Турецкий повторил его движение и сказал:

— Клянусь!

Паренек сразу успокоился и продолжил рассказ:

— Ну, вот. Тут, значит, из-за сосенок еще одна машина выруливает. Черная такая, красивая. Подъехала к первой и остановилась. Эти трое замолчали и на машину смотреть стали. А потом из нее мужик вышел. Сам небольшой, в черном пальте. И нос у него еще кривой был. Как у совы, которую дядь Федор на Спаса из лесу принес. Видели сову?

— Видел, видел. Что было дальше?

— Подошел он к ним и разговаривать с ними стал.

— О чем?

Вася удивленно посмотрел на Александра Борисовича:

— Так не слышал я. Я вон где, а они — вон где. Слышал только голоса их. Как они промеж собой разговаривать стали, грустный сразу на ноги вскочил. Те его за рукав схватили, но он вырвался и к машине побежал. А тот, с кривым носом, из кармана пистолет достал и в грустного выстрелил. Я как выстрел услыхал, жутко перетрухал. Выскочил из куста и наутек.

— Они тебя заметили?

— Не. Я ж далеко был! Да и не до меня им было. Как только тот, с кривым носом, из пистолета своего выстрелил, они сразу забегали, руками замахали. А больше я ничего не видел.

— Ясно. Ты очень наблюдательный парень. Молодец, что все мне рассказал. — Турецкий сунул руку во внутренний карман куртки и достал пачку фотографий, среди которых были фотографии Гатиева, Рыцарева, Альхарова, Копылова и старшего лейтенанта Смирнова. — Глянь-ка. Может, кого узнаешь.

Турецкий протянул снимки пареньку. Тот посмотрел на пачку с опаской, но, помешкав пару секунд, взял. Подержал в руках и спросил:

— А чего это?

— Фотографии. Посмотри повнимательнее. Если кого-нибудь узнаешь, сразу скажи.

— А-а, — протянул Вася и улыбнулся, — я это видел в кино. Опознание называется, да?

— Да.

Вася стал с любопытством перебирать фотографии, подолгу каждую разглядывая. А одну даже посмотрел на свет, словно ожидал увидеть на ней водяные знаки.

«Еще на зуб попробуй», — сердито подумал начавший выходить из себя Турецкий. Однако проявил терпение и парню мешать не стал. Первая фотография… вторая… третья… четвертая… пятая… шестая… Но вот глаза Васи блеснули, а брови резко взлетели вверх.