Фридрих Незнанский - Ночной снайпер

— К сожалению, только что передали, девочка тоже умерла! — сказал председательствующий, выслушав сообщение по телефону и тоже встав. — Предлагаю поддержать Петра Авдеевича и почтить их память минутным вставанием.

Зал встал, все на минуту замолчали. Председательствующий сел первым.

— Так вот! — поднял руку над головой Кольчугин. — Сами видите, что творится! Сначала убивали моих помощников, одновременно обвиняя их и меня во всех грехах, вплоть до коррупции, и, наверно, уже решили, раз я не одумался и не перестал с ними бороться, покончить со мной! Но они просчитались!

В ответ послышались аплодисменты.

— Можно один вопрос? — закричал что-то из либералов, но ему в ответ раздался негодующий гул.

— Не мешайте, — сказал председательствующий. — И не сбивайте. Видите, человеку и так трудно говорить…

— Я на все ваши вопросы отвечу! — выкрикнул Кольчугин. — Обязательно! Но сначала просил бы мне не мешать. Вот, видите мое обращение, которое я специально подготовил к сегодняшнему заседанию… И я его прочту до конца!

Он дрожащими пальцами переложил листки, надел очки, поправил сползший бинт.

— Сегодня мы видим, как преступный капитал, стремясь легализоваться, перешел уже все границы законности и правопорядка, чтобы вернуться к власти! Называя себя олигархами, что в переводе на общепринятый означает: эти еще недавно самозваные правители России, они ап… априори… — Здесь Петр Авдеевич запнулся, но, справившись с растерянностью, продолжал: — Решили, что все равно смогут купить или запугать власть! Как они закупили продажных представителей второй древнейшей профессии… Так они продолжают закупать правительственных чиновников, чтобы перегонять миллиарды долларов в западные банки. Им действительно многое удалось! И я на себе… — Петр Авдеевич запнулся, потом снова перечитал, как бы не веря своим глазам. — на себе узнал эту тактику запугивания! Сначала скандально известный журналист Игорь Залогин пишет в своей «Неангажированной газете» ангажированные статьи про моих помощников, и это служит сигналом к их безжалостному убийству, а это, как теперь оказалось, служило предупреждением мне, чтобы я прекратил свою борьбу, но я стою на своем, и вот только что они привели свой приговор в исполнение и покусились уже на меня… Взорвав мою машину… — Петр Авдеевич прочел это, потом запнулся, приподнял очки на лоб, растерянно взглянул на зал, потом снова их опустил, приблизил бумагу к глазам.

— Принесите Петру Авдеевичу воды, — сказал председательствующий. — Можно понять ваше волнение и то, что вам сегодня пришлось пережить… Ваше самообладание, Петр Авдеевич, и готовность к самопожертвованию вызывают наше уважение, и лично меня они просто потрясают… Как только вам хватило внутренних сил дописать это после взрыва в машине, когда вас уже везли сюда! Я все-таки настоятельно рекомендовал бы вам отдохнуть, а уж потом мы дадим вам столько времени, чтобы вы закончили свое выступление, сколько потребуется, если вы захотите… Или, быть может, вы сначала ответите на некоторые вопросы, которые возникли у наших депутатов?

— Пожалуй! — Петр Авдеевич выпил воды. — Один, два вопроса, и я готов продолжить.

— Скажите, — поднялся депутат Белоцерковский из либералов. — Во-первых, я хотел бы выразить вам свое сочувствие… И восхищение вашей способностью написать этот довольно профессиональный текст уже через несколько минут после взрыва, после которого, поверьте мне как врачу, у вас все признаки контузии…

В зале поднялся недовольный шум.

— Потише. Так в чем вопрос, говорите конкретно? — спросил председательствующий.

— Да, обязательно… И тем не менее. Вы все время говорите о своей неустанной борьбе. Можно узнать, конкретно с кем именно вы все время боретесь? И почему? И за что?

В зале поднялся негодующий шум.

Петр Авдеевич выдержал паузу, кивнул:

— Я вам отвечу, господин Белоцерковский! И насчет вашего, так сказать, диагноза, и насчет того, кто с кем у нас борется… А борются у нас те, кто защищает интересы нашего народа, с теми, кто хочет его обворовать!

В ответ раздались бурные аплодисменты. Белоцерковский только картинно развел руками.

— Это не ответ! — прокричал он сквозь шум, сложив руки рупором. — Назовите конкретно!

— И назову… — Петр Авдеевич перебрал свои листочки, снова вперил в них очки. — Возьмите, например, банк «Империал»… — Он в очередной раз запнулся, глядя в свои листочки, как бы не веря себе. — Вот кто отмывает деньги наших высокопоставленных воров и переправляет их за границу…

Он замолчал, побагровел, недоуменно посмотрел в зал, его лоб обильно вспотел. Петр Авдеевич схватился руками за трибуну, немного осел, к нему тут же подбежали ближайшие депутаты, помогли ему сойти с трибуны.

— Вызовите врача, — сказал председательствующий. — Немедленно! Помогите Петру Авдеевичу пройти в наш медпункт…

— Я сам, — слабым голосом сказал Петр Авдеевич. — Я потом закончу, если не возражаете.

— Довели человека… — заговорили в зале, недобро поглядывая в сторону либералов.

— И только за то, что встал на сторону обманутых и обездоленных…

— Но я, как врач, сразу же сказал, что у Петра Авдеевича явные симптомы контузии! — оправдывался, прижав руки к груди, Белоцерковский. — Ему обязательно нужно было отдохнуть после такого потрясения.

Турецкий наблюдал по телевизору у себя в кабинете за происходившим в Думе. Рядом был чертыхавшийся, с переходом на мат, Гера Шестаков.

— Ну все, теперь он с нас живых не слезет, — бормотал он.

— Хватит тебе. Человек чуть не погиб, — сказал Турецкий, — вот и мелет черт-те что по бумажке…

— Театр! Ему эту бумажку написали! — убежденно сказал Гера. — Это я вам говорю! Неужели там никто этого не понимает?

— А может, они понимать не хотят? — спросил Турецкий.

— Если он ее сам писал, то под диктовку! А что означает слово априори, он даже не спросил у того, кто диктовал… Да все там, Борисыч, подстроено! — уверенно продолжал Гера.

— А меня не надо убеждать. Ты судей убеди! Если этот суд состоится… Я о другом сейчас думаю: нам ведь осталось самое легкое — найти того, кто Кольчугину это написал или продиктовал. И привести безупречные доказательства, что это все было заранее подготовлено. И покушение со взрывом, и эта комедия… Иначе нас порвут на куски. Вы что, скажут, да как вы смеете! Вся страна видела…

— А что страна видела? — горячился Гера. — Дешевую туфту!

— Насчет дешевой — не скажи, — покачал головой Турецкий. — Взрыв-то был. Он мог и погибнуть.

— Пожалуй, — согласился Гера. — Слишком легко отделался.

— То есть, с другой стороны, рисковый мужик этот Петр Авдеевич! Храброго десятка, электорат таких обожает… Ведь решиться на такое!.. Могло все закончиться не триумфом в Думе, а маршем Шопена с венками от избирателей.