Фридрих Незнанский - Имя заказчика неизвестно

— Милиция уже тут, — сказал я и достал свою красную книжечку. Сколько уже она выручала меня за этот долгий денек! — Я сотрудник следственного отдела горуправления внутренних дел. Прошу всех сохранять спокойствие. Приношу извинения за случившееся. — Это уже в сторону барменши.

— Ага, смотри, мент! Как же, поверил! У них удостоверение совсем не такое! — Это успел прийти в себя Сема.

Я почувствовал, что кольцо сжимается.

— А пистолет, пистолет-то у тебя имеется? Что же ты его не применяешь?

Мысленно я поблагодарил Сему за своевременный и удачный совет. Мой дамский револьвер хоть и с трудом, но все же произвел нужное впечатление. Толпа замерла. Самосуд отменялся. По крайней мере, откладывался.

— Всем разойтись. А этого героя я возьму с собой, у меня к нему разговор есть.

— Ну ладно, мусор, твоя взяла. Только учти, я тебе не стукач. Пусть все слышат. На меня где сядешь, там и слезешь. Вы у меня вот где сидите. — Семен провел рукой перед кадыком.

Мы уже вышли из бара, когда к нему подкатила милицейская машина.

— А теперь, Семен, давай лыжи делать. Мне с ними, как и тебе, встречаться не с руки. Вопросы они любят задавать дурацкие.

Перед тем как побежать, он кивнул:

— Я тебя сразу раскусил: ну какой из тебя мент! А за козла ты, конечно, извини. Козлы так драться не умеют.

В этот момент интонации Семена показались мне уж очень знакомыми. Я не мог избавиться от впечатления, что наша столь необычная встреча кем-то очень ловко подстроена, даже тут, за тысячу километров от моего родного дома. Я своей спиной чувствовал чей-то пристальный взгляд, словно кто-то пытался проконтролировать каждое мое движение, не желая быть увиденным.

Мы рванули к близлежащему забору и скрылись среди старых улочек, стараясь не испытывать судьбу.

В домике у Заикина было тепло. Дрова потрескивали в печке словно одиночные выстрелы из автомата. Измученная частыми пьянками, его жена пристально следила за тем, как мы приканчиваем купленную за мои деньги бутылку водки.

Странная это была женщина. Во всем ее внешнем виде скрывался какой-то внутренний диссонанс. Казалось, она через силу играет заученную наизусть роль. Впрочем, артистка из нее вышла неважная, и я раскусил ее мгновенно.

Львиная доля спиртного конечно же досталась Семену. Его разморило, и он пустился в разглагольствования:

— Ты, Леха, по виду совсем не нашего круга, но я тебя уважаю. Это все прическа, наверное, и прикид твой виноваты. Из-за этого ссора и вышла.

— Не бери в голову, это все мелочи жизни. Два «афганца» всегда найдут общий язык.

— Это точно. А пистолет-то откуда? — Заикин понизил голос.

— Да это заграничная зажигалка, дурень.

И мы оба от души расхохотались.

— Я сразу так и подумал, уж слишком он игрушечный какой-то.

— Знаешь, Сема, я ведь тебе привет от сослуживца привез. Он мне говорит перед командировкой в Вологду: зайди, мол, к старому товарищу моему, Семке Заикину, как он там поживает?

— Ну ты, конечно, зашел и познакомился. — Собутыльник похлопал меня по плечу. — Спился я, Леха. Сам видишь, как живу. До сих пор отойти от этой проклятой войны не могу. Рад бы, да не получается. Работу бросил, жену бью, в ментовку за хулиганство не раз попадал. Эх, мать моя женщина! Давай, Леха, наливай. Когда вмажешь — легче становится.

Не знаю почему, но руки у этого горе-алкаша вовсе не дрожали.

Мы еще выпили по одной, закусывая горькую соленым огурцом.

— Слышь, друг ситный, а кто это меня еще помнит? Наших ведь в городе почти не осталось. Есть Костя Шилов, да и тот не «афганец», так, крыса тыловая. В учебке сержантом отсиделся, а теперь пятками себя в грудь бьет…

Мне пришлось сделать короткую паузу, чтобы Семен сосредоточился.

— Да есть тут один наш общий приятель. Диму Панкина помнишь?

После моих слов произошло что-то страшное. Лицо Семена побагровело от ненависти. Он кинулся ко мне и, схватив за грудки, дико заорал, дыша крепким перегаром:

— Врешь, сука! Никакой ты не «афганец». Димона Панкина душманы заживо грузовиком раздавили. Понял, паскуда вшивая? Я сам его труп видел! За такие слова тебя загрызть мало. Как я сразу не понял, что ты вынюхиваешь? Надругаться хочешь над светлой памятью героя?!»

Голованов целый день провел в бесплодных шатаниях по городу вслед за любимой аспиранткой профессора Похлебкина — Ниной Алейниковой. В разработку ее взяли по той простой причине, что закоренелый холостяк Похлебкин оставил свою собаку не соседке или какому-нибудь дальнему родственнику, а именно ей — любимой ученице. Любимая ученица жила в районе метро «Варшавская».

У Нины был выходной. С утра она выгуляла таксу своего профессора и теперь явно не знала, куда себя девать. Потусовалась в центре. Сходила в кино — в кинотеатр «Художественный», на какой-то новомодный отечественный фильм. Голованов билет тоже купил и некоторое время честно в зале посидел, но больше чем полчаса этого не вынес и сбежал на свежий воздух, чтобы периодически в зал наведываться и подопечную свою проверять. Потом она пообедала в ресторанчике «Елки-палки». Потом еще с часок провела в книжном на Новом Арбате, рылась в медицинской литературе. Потом заглянула было в театр «Et Cetera», и Голованов уже готов был волком взвыть, но, на его счастье, не то билетов не было, не то девушка передумала. В общем, кривыми переулочками спустилась Нина Алейникова с Нового Арбата к Старому — в районе театра Вахтангова. И пошла гулять по самой знаменитой московской пешеходной улице как заправская туристка: заходила в антикварные магазины, останавливалась послушать уличных музыкантов. Подошла к гадалке. Они немного поговорили, и Алейникова показала ей свою ладонь. Гадалка стала изучать линии жизни и судьбы.

Мужика нормального у нее определенно нет, подумал Голованов. Или поссорилась. Или он от нее сбежал. Зато у нее есть идол — профессор Похлебкин.

Рядом с гадалкой простаивал уличный художник, рисующий карандашные портреты с фотографическим сходством. Для образца, как водится, стояли изображения — Джорджа Клуни и Дженифер Лопес. Художник увидел заинтересованный взгляд Голованова и обрадовался:

— Желаете оставить потомкам свой портрэт? — Маэстро говорил именно так, через букву «э».

Голованов немного поломался, но все же кивнул и уселся в трех метрах от гадалки и Алейниковой. Это была хорошая работа: ведь получилось, что именно его случайно позвали поближе к объекту наблюдения.

— …Вот уж не знаю, деточка, что тебе и сказать про этого мужчину, — говорила гадалка. — Вошел он в твою жизнь недавно, да только сам еще об этом не знает.

— А… у него есть машина, например? — спросила Алейникова. — Такая американская, светлого цвета?