Фридрих Незнанский - Большое кольцо

А тут и Голованов явился с бумажкой в руках, на которой были записаны номера, выбитые на кузове и двигателе джипа. Ничего даже близко не напоминало те, которые имелись в регистрационных документах Питера Реддвея. Что, совсем другая машина? Да быть того не может! Значит, успели уже перебить, мерзавцы. И теперь никто, кроме эксперта-криминалиста, не докажет, что эти номера действительно были перебиты. Тогда что же? Надо забирать машину с собой, в Экспертно-криминалистическое управление, на Петровку. Проводить экспертизу, устанавливать истину и… ну да, вызывать сюда для опознания как представителей страховой компании, которая занималась машиной в Германии, так и самого владельца. Других путей нет.

Но стоило ему только заикнуться о том, что автомобиль заберут временно, до установления истины, на Петровку, 38, как с Ибрагимовым произошла почти истерика. Он истошно кричал, брызгал во все стороны слюной, проливал себе на грудь минеральную воду, закатывал глаза и валился в обморок, чтобы немедленно вскочить и продолжать бесноваться. Вот уж и правда, черт знает что! За прикрытой дверью слышались громкие злые голоса, — видать, народ собирался, чтобы поддержать своего хозяина.

В общем-то, все это была та же игра — и истерика, и прочее. Просто этот поганец догадывался, что, если машина уйдет на Петровку, больше он ее никогда не увидит. А здесь, у себя, он еще мог на что-то надеяться.

И еще следовало иметь в виду, что при всех документах машина Ибрагимову уже тоже, скорее всего, не принадлежала, иначе зачем бы ее прятали в гараже у сестрицы Муслима?

Голованов с товарищами внимательно всю ее осмотрел, исследовал и отпечатки протекторов тоже проверил — родные, никуда не денешься. Но вести сейчас разговор еще и на эту тему — значило просто рисковать дальнейшим. Возьмут ведь да и тут же сменят шины, обивку салона — доказывай потом…

У Вячеслава Ивановича требовательно зазвонил находившийся в кармане мобильник. Этого еще не хватало. Он достал трубку, поднес к уху.

— Грязнов? — услышал начальственный бас и узнал, разумеется, Милявского — первого зама министра МВД.

— Слушаю вас, Артем Сергеевич.

— Ты где, чем занимаешься?

— Операция. По указанию Генеральной прокуратуры.

— А-а… — пренебрежительно протянул Милявский. — Знаю я эти указания. Слышь-ка, Грязнов, брось ты все это к едрене фене и быстренько езжай сюда, дело для тебя есть. А насчет Генеральной не бери в голову, я только что разговаривал с этим самым генеральным, — он вдруг хохотнул, будто выдал что-то смешное, — и тот мне сам сказал, что ни о каких машинах ни сном ни духом. Поэтому, повторяю, кончай свою самодеятельность, а то накажу!

Слушая небрежную речь замминистра, Грязнов в упор посмотрел на Ибрагимова, даже рот открывшего в ожидании, и заметил летучий такой, торжествующий всплеск в его глазах. Ну что можно было сказать в данном случае? Обложили, сволочи! Но Сане сейчас этого не объяснишь, значит, придется делать хорошую мину при плохой игре.

Вячеслав Иванович поднялся, снова посмотрел на притихшего в ожидании Ибрагимова и, неожиданно шагнув к нему, поднял его одной рукой со стула, ухватив за фалды кожаного пальто, а затем возле самого его носа сурово потряс толстым своим указательным пальцем и сказал, вложив в голос максимум угрозы:

— Без истерик тут. Сейчас пришлю сюда экспертов. А если что с машиной случится — исчезнет вдруг, в другое место переедет без моего на то разрешения, — я тебя, сукина сына, свинью жирную, собственными руками задавлю… Ишь ты, обрадовался он! Поехали, Александр Борисович, не будем терять дорогого времени.

Турецкому не надо было объяснять, чем вызвано столь скоропалительное решение. Он просто закрыл папку с документами на машину и сунул ее себе под мышку. На оторопелый взгляд Ибрагимова ответил просто, без всяких уже угроз:

— Разберемся. Если здесь все правильно, получите обратно. Расписка вам моя не понадобится, поскольку ездить пока на этой машине категорически не рекомендую. А также передавать в другие руки. Могут быть крупные неприятности. Имейте в виду.

Они вышли наружу. Сыщики стояли возле своих машин в ожидании.

— Поехали, — сказал всем Турецкий, — дома объясню.

— Сева, — спросил Грязнов, — вы там все грамотно сделали?

— Так точно, Вячеслав Иванович, — улыбнулся Голованов.

— О чем речь? — заинтересовался Турецкий.

— Да вот… — усмехнулся Грязнов. — Чтоб машинка вдруг далеко не убежала, мы ее чуть-чуть начинили… А вы, хлопцы, давайте-ка все же установите между собой дежурство. По одному. Больше и не требуется. На всякий случай. А то мне уже с Житной грозят: мол, будешь лезть не в свое дело, накажем. Все поняли? Не наше это, оказывается, с вами дело! Тогда чье же, если высокое начальство пытается отмазать бандитов? А где наша команда?

— Увезла этих, — кратко ответил Филя. — А нам с Колей еще надо, между прочим, за его машиной на Киевское шоссе заехать.

— Валяйте, — сказал Демидыч, — я подежурю первым, потом смените…

— Ну что, Славка? — спросил Турецкий, когда сели в машину.

— Милявский звонил… — И он пересказал Александру короткую, но выразительную речь заместителя министра. — Не, ты понял, какие кругом суки? Уже и до твоего добрались. Вы там с Костей-то примите меры, а то мы в полной заднице окажемся со всеми своими благодеяниями… Поехали, я тебя у нас на стоянке выброшу, а сам поеду на Житную… И чего, спрашивается, ему от меня срочно потребовалось?.. Вдруг ни с того ни с сего?..

Вечером, когда Турецкий ужинал в семейном кругу, позвонил Вячеслав, и Александр услышал в трубке такой крутой мат, какого давно не слыхал от друга.

— Ты представляешь, Саня? — отшумев, не совсем твердым голосом заявил Грязнов, — видно, хорошо уже успел поддать. — Этот … вызвал меня и… забыл! Не, ты понимаешь, он забыл, что срочно вызвал к себе начальника МУРа, и уехал… на дачу!

— Чудак-человек! — засмеялся Турецкий, чтобы немного разрядить Славкино напряжение. — Он же затем тебя и вызвал, чтобы забыть! Ты разве не понял? Это нынче манера у них такая, способ показать, кто мы есть на самом деле в их глазах! Поэтому не переживай, Славик, не ты последний.

— Саня, что делается?! И все это посреди рабочей недели! Ну где мы живем, старик?! Не хочешь срочно навестить… мою разбитую душу, а?

— Давай лучше завтра?

— Завтра? — печально вздохнул Грязнов. — Завтра, Саня, у меня рабочий день. И у тебя тоже. Значит, увидимся только на баррикадах…

Турецкий хмыкнул, не подозревая даже, что и у Вячеслава тоже открылся сегодня момент истины, а его упоминание о встрече на баррикадах — вовсе не случайная метафора.

1