Фридрих Незнанский - Большое кольцо

— Что ж это вы, извините, нарушаете?

— А что я нарушила? — с легким вызовом спросила Ирина.

— Вам, гражданка… как? — Он взглянул в ее водительские права и усмехнулся. — Турецкая? Какая интересная фамилия… должно быть известно, что при движении направо водитель обязан включить поворотник, во избежание и так далее, разве вас этому не учили там, где вы получали права? Или, может быть, вы их просто купили?

— Объясните, — пытаясь сохранить спокойствие, но чувствуя, как все в ней закипает, спросила Ирина, — в каком месте, по вашему мнению, я должна была это сделать и не сделала, нарушив, таким образом, правила дорожного движения?

— На повороте с Дмитровского шоссе в Дмитровский проезд, а затем вторично — при повороте на Башиловскую улицу. Сейчас ночь, освещение недостаточное, и вы таким образом, — с язвительным превосходством подчеркнул он, — рисковали совершить наезд на человека, устроить ДТП…

— Ах, так это, значит, вы и преследовали меня все время, да? А кто вам дал такое право? Короче, чего вы хотите?

— У меня складывается подозрение, гражданка… э-э, Турецкая, да, что сегодня вы несколько нетрезвы. Придется нам провести небольшую проверочку. Извините, но это наша прямая обязанность. И тут никакие фамилии, должности, звания, заслуги преимуществ не имеют. Кажется, это вы должны знать. Так что выйдите, пожалуйста, из машины, сейчас мы дадим вам возможность доказать, что в вашем организме нет алкоголя, на чем вы, конечно, настаиваете, не так ли?

Он обернулся в сторону своей машины и кивнул. Оттуда тотчас вышел такой же амбал в милицейской форме и протянул товарищу черный прибор, похожий на небольшой пенал. Ирине пришлось покинуть машину, хотя очень не хотелось выходить.

— Вот сюда, пожалуйста, — показал милиционер, протягивая прибор торцом к Ирине.

Ну дунуть так дунуть! В конце концов, она сегодня и рюмки вина не выпила. В этом смысле она вела себя строго — с машиной никаких вольностей! Вот только подносить ко рту эту дрянь, которую неизвестно где держали, очень не хотелось. Однако Ирина пересилила себя и, презрительно скривившись, дунула в отверстие, больше всего боясь дотронуться до него губами и подцепить какую-нибудь заразу.

— О-о! — немедленно, даже не глядя на свой дурацкий прибор, соврал милиционер. — Ну и ну! Нет, гражданка, так это дело мы оставить не можем. И, пожалуйста, не предлагайте нам взятку, чтобы мы вас отпустили…

— А я и не собираюсь, — с откровенным уже презрением сказала, словно выплюнула, Ирина.

— Нет, вы пытались! — громко заявил этот сукин сын, мент поганый (вот за что их так ненавидят!).

— Не врите и верните мне права, иначе пожалеете о своей наглости. Мой муж — старший следователь Генеральной прокуратуры! А я сейчас позвоню вашему главному начальнику, и он вам покажет, как устраивать провокации, ишь обнаглели!

Ирина сделала ошибку. Ей бы ухитриться сесть обратно в машину и уже оттуда позвонить. А она потянулась за своей сумочкой и, когда достала, ахнуть не успела, как та оказалась в руках мента. А он завел руку с сумкой себе за спину и откровенно ухмыльнулся:

— Ну что, попались? А теперь ты, сучка, слушай сюда. Не хотела по-хорошему, сделаем по-плохому. Поедешь с нами!

Она и подумать ни о чем не успела, как второй мент, оказавшийся каким-то непостижимым образом за ее спиной, вдруг цепко ухватил ее за локти, больно завел их назад и, согнув ее дугой, словно какую-то преступницу, почти втолкнул в свои «Жигули». Ирина плюхнулась лицом на заднее сиденье, хотела вырваться, ну хотя бы выпрямиться, но следом уселся этот амбал и прижал ее к спинке с такой силой, что ей стало трудно дышать.

Второй негодяй в это время что-то сделал с ее машиной и вернулся, подбрасывая на ладони ключи с брелком-фонариком, подарком, между прочим, Славы Грязнова. Он уселся за руль, обернулся и, вот же мразь какая, ободряюще подмигнул ей. Мол, не бойся, с нами не заскучаешь! Как-то эта его мимика не вязалась с общей картиной того, что здесь только что произошло. С этим хамством, с нарочитой грубостью, с их откровенным желанием сделать ей больно. С этими явными издевками по поводу фамилии… И вдруг — не бойся! А интонация гнусная… Нет, что-то тут не так, и вообще, непонятно, что он имел в виду?..

Но дальнейшее проходило словно в тумане. Ее куда-то долго везли, потом по-прежнему грубо, больно согнув ей голову, чтобы не «зыркала» по сторонам, провели в какое-то полутемное помещение и посадили на стул. И ушли.

В комнате никого и ничего, не считая этого стула, не было. Ну еще загаженная лампочка под потолком — не то от мух, не то капли побелки. И еще было очень тихо, практически никаких звуков. Правда, время от времени что-то где-то шумело, как если бы разогревали мотор автомобильного двигателя…

Время тянулось медленно. Ирина уже успела передумать бог знает что, представить себе самое худшее, что может с ней произойти… Она снова прокручивала в памяти все события дня, и особенно последних полутора-двух часов.

Отвезла Людмилу в это чертово ее Бабушкино. Там же рядом и Грязнов живет, на Енисейской улице, и если хорошо подумать, то вполне может статься, что в гостях у него как раз и находится в настоящее время Шурка. На девичнике делать ему нечего, да он и не любитель бабских компаний, поэтому наверняка мужики объединили усилия, как они выражаются. Заехать, может быть? Да ну их! Опять же и Галку надо забросить в ее Бескудниково. Она все уговаривала остаться, не мчаться по ночной Москве. А Ирина будто зациклилась — хочу домой, и все тут! Вот и добилась… Сиди теперь тут в ожидании неизвестно чего…

Никакой своей вины она не видела. Это все выдумки. Да, кстати, и доказательств у этих козлов тоже никаких нет. Они ее не останавливали на Дмитровском шоссе, протокола о нарушениях не составляли. А друг другу они свидетелями быть не могут — по закону, уж это она хорошо знала, Денискины мужички все толково объяснили. Обломится им всем тут.

Вспомнила Ирина и о визитной карточке генерала Фролова, которого она не совсем к месту упомянула. Возможно, тем самым пуганула этих, чем и усугубила свое положение. Но если ее привезли в одно из отделений милиции, то тогда должны ведь допросить, составить протокол! В конце концов, она никаких, даже формальных, нарушений не допустила, а обвинения в свой адрес будет упорно отметать. Пусть докажут! Зато, как только в ее руки попадет телефонная трубка, вот уж она им всем покажет, где раки зимуют. Изобразит в лицах!..

Все бы оно так, да только что-то не напоминает ее узилище обыкновенную милицию. Или, возможно, тут все же лучше, а то еще кинут в «обезьянник», где содержат бомжей и уличных проституток! Вот уж где, говорят, зараза-то! Сама она ничего подобного ни разу не видела, но представить этот кошмар, как всякий человек с богатым воображением и причастный к высокому искусству, разумеется, могла.