Миров А.Я. - Два мира

– Коля, наверное, рассказал, что я хату сдаю.

– Что же Коля не рассказал, что хату вы бабушкину сдаёте напополам с родителями?

– Ну, может, они хотели, чтобы я им квартиру отписала?

– Ну это вообще! За коробок анаши? Хотя, кому сидеть охота? Хорошо, конечно, пистолет тебе с убийства не подбросили. Вместе с трупом.

– Чё теперь делать, Мась?

– Да ничё! – Бунинский план раскрутить Светку за «план» злил и пугал одновременно. – В кино пойдём. Только брать у них ничего не будем. И вообще ничего брать не будем. Отпечатки там. Не понятно, что у них на уме. И дашь понять, что денег у нас нет!

– Как дам понять?

– Так и скажешь – нет бабла, нищие мы, без работы.

– Чё, прям так?

– Всё, Свет, не беси, я в душ.

– Ладно, я домой. Тогда у лифта в 21:20.

Струи тёплой воды, вопреки задуманному, ещё больше разбрасывали мои мысли. Это как будто не со мной. Ну это, откровенно говоря, и не совсем со мной происходит. Но и от Светки, тихого омута, я таких приключений не ожидала, несмотря на широкую известность соответствующей фразы.

Взгляд скользнул по ногам: эти чёртовы ногти. Надо с ними что-то делать. Завернувшись в полотенце, я направилась на поиски ацетона без ацетона. Хотя педикюр напоминал нечто монументально застывшее, какие-то скульптуры горных систем, чем просто лак.

Так, а где же эта жидкость? В предвкушении скорого очищения мозг выхватил из загашника запах искомой продукции. Ох, этот незабываемый аромат. Точно! Я же благоухала им не далее как вчера в кабинете Бунина. Флакон в сумке.

Я удобно устроилась на краю дивана с заветным артефактом в руках. Глазами победителя окинула то, что должно было быть ровным чёрным покрытием в другой реальности. Довольно, во всех смыслах этого слова, смочила ватный диск. Наклонилась к своим изуродованным обстоятельствами ногтям, и практически лицом к лицу, если так можно выразиться, столкнулась с глянцевым недоразумением из прошлого дня. Чёрное пятно лака приветливо смотрело на меня с поверхности белого паласа. Того паласа, что моей маме был очень люб и дорог. То пятно, которое при определённом ракурсе, казалось, нахально подмигивает.

– Слушаю! – пробасил в трубку Бунин.

– Вась, ты там уснул?

– Да иду уже.

Раньше последнюю фразу собеседника непременно венчали бы короткие гудки. А теперь несуразная тишина. Или ваш друг просто сделал паузу, или же эта тишина имеет значительно более длительный характер, и вам следует перезвонить, если желание говорить ещё осталось. Раньше....

Лобовое стекло беспрестанно обнимали снежинки. Вечерние прохожие по возможности обнимали друг друга в знак противостояния обледенелому бездорожью. Меня обнимали только мысли – моя единственная твёрдая опора в мягком, проваливающемся слое действительности.

– Уф, скользко как! На пороге чуть не нае… не на…енто самое, – Вася отдал всего себя в распоряжение автомобильного кресла, с угнетающим для любого владельца звуком захлопнув за собой дверь.

– Вася…. Легче! Это же не ваш Уазик.

– Ох, простите, товарищ капитан, мы люди простые, к дорогим машинам не привыкшие, – Бунин драматично положил правую руку на то место, где в его теле, если верить патологоанатому, должно было быть сердце.

– Работать надо, Вася, тогда и будет, к чему привыкать.

– А давно ли ты, Роман Дмитрич, пробовал жить на ментовскую зарплату? –он самодовольно взбирался на своего любимого коня «Я почти честный мент, мне платят мало!». – Ну вот тупо прожить: похавать там нормально, за хату заплатить?

– Не плачь, Вася, ты же офицер.

– Не плачу, Рома! Я не плачу и они не платят! – Бунин от души засмеялся.

Вася вообще давно живёт по принципу «Сам себя не рассмешишь – никто не рассмешит». Самостоятельный такой комик российского МВД.

– Так, сейчас прямо, потом второй поворот направо.

– Ты пробил их хоть? Особенно вторую?

– Чистые как спирт – не привлекались, не участвовали.

– Ага, как спирт. Больничный. Если под больничкой подразумевается психиатрическая! – веселился Бунин. – А кем работают?

– Работают никем, коллеги, так сказать. А сам чего не пробил? Мало ли, чья эта дочка.

– Да у меня эта дочка молчала как партизан на допросе. А мне и пробивать особо было некогда. Проверка, сам понимаешь. Но информатор слил, что обычная, с деньгами порядок. Не олигарх, но на откуп Василию Михайловичу должно было хватить. И хватило бы, – распалялся Бунин, – Если бы не благородный Роман Дмитрич из Управления.

– Вася, заканчивай проповедь по безвременно ушедшей взятке, приехали. Вот эта улица, вот этот дом.

– Вот эта тёлка, что я влюблён, – капитан манерно испоганил известную песню.

– «Тёлка»? Вася, не позорь мундир.

– Так я его, мундир этот, почему, думаешь, не ношу? Да чтоб не позорить!

От Бунинского гогота голова обещала начать болеть. А голова – не люди: слово своё сдержит.

– Вась, угомонись, сейчас уже должны подойти. Видишь их?

– Не, дай Бог, не придут!

Заставить Васю не ржать – равносильно как заставить его работать. Невозможно!

– Ром, да ты не переживай, я за них пиво выпью.

– За это я и переживаю.

Череп покрывался клейкой плёнкой ноющей боли. Не вовремя. Это очень не вовремя. Заставлял себя игнорировать его тупой смех и ожидание её. Взгляд ударялся о лобовое стекло и, уступая грубой прочности, рассеивался. Как снег. Этот снег, что бесконечно падал и умирал. Каждой своей попыткой. Глупо. Бесполезно. Он напоминал «парашютистов» – граждан, решивших оборвать убогое времяпрепровождение на планете Земля путём выбрасывания себя вместе со своим содержимым на улицы равнодушного города. Из каких-то окон. Чтобы наконец попасть на какое-то внимание. Как снег. Все эти люди – снег….

– А они учились вообще? Корочка есть? – Бунин вдруг проникся участницами предстоящей встречи.

– Василий, с каких пор вам небезразличен уровень чьего бы то ни было образования? Планируете, в каком русле повести дискуссию?

– Я-то? Я, Роман Дмитриевич, планирую хорошо выпить и закусить, – он принялся втирать предвкушение крупными ладонями в колени. – Так чего там?

– Котова дизайнер, Леонова психолог.

– Психолог? – капитан сморщился, как будто его лицо с непреодолимой силой затягивало изнутри. – Психолог, блин. То-то она мне сразу не понравилась.

– Денег тебе не дала – вот и не понравилась.

– А семья, дети?

– Не замужем, без детей.

– Оно и понятно. Дураков нет. Слушай, Ром, так им сколько там, тридцать? И детей нет? И мужа? Чё-то они какие-то… бесполезные!

Бесполезные. Снежинки. Разбивались. О лобовое стекло.

Лифт заставлял себя ждать, лестница отвращала запахом крашеных стен. Я с удовольствием перебирала пальцами ног в ботинке – не прилипают! Светка вдумчиво хмурила лоб – просто хмурила лоб. В общем, каждый коротал время на свой манер в ожидании заблудившегося в этажах перевозчика.