Тибор Череш - Черная роза

В ожидании Юлишки гости принялись за угощение. Вино оказалось крепким, а печенье таким вкусным, что через полчаса настроение у мужчин поднялось, и они забыли даже, кого, собственно, ждут. И если бы старый Гоор, церковный забияка, два раза не прошелся взад-вперед по террасе, они не вспомнили бы и о нем.

При первом появлении Гоора майор Кёвеш, как и подобает гостю, отставил рюмку, поднялся из-за стола и почтительным поклоном приветствовал хозяина дома, рассчитывая, видно, на рукопожатие.

Но старик, словно не замечая веселящихся гостей, с каменным лицом проследовал мимо.

Зато внимание к гостям тещи Гезы было неистощимо, ибо сама она позволила себе выпить не более стаканчика.

- Итак, вы с Гезой старые друзья? Что-то я не припомню, чтоб Геза о вас рассказывал,- заметила в разговоре тетушка Гоор.

- Это он из скромности. Уж такой скромный парень ваш Геза, просто чудо! - Кёвеш хохотал от души.- Вот он и умолчал обо мне, теперь я понимаю!

- Сдается мне, тут кроется какая-то тайна.- Тетушка Гоор шутливо погрозила пальцем обоим мужчинам.

Кёвеш с Гудуличем тем временем вьшили уже немало. Крепкое было винцо, легкое, сухое, но игристое, как огонь. И еще их подогревало сознание того, что Юлишка, конечно, наблюдает за ними через какую-нибудь щель и ловит каждое их слово. Оба это чувствовали.

По этой причине, ведя застольную беседу, они все время вертелись вокруг одной и той же истории, которая была их общим воспоминанием.

- Да, я понимаю скромность Гезы! - повторил майор.- Помню, он всегда был таким.

- Помнишь, значит? - не без ехидства ввернул Гудулич.

- Я же сказала, тут кроется тайна! - воскликнула тетушка Гоор.

- Вы угадали,- подтвердил Кёвеш.

- Вот послушайте, милая матушка,- сказал Геза.- Когда-то мы с этим мужчиной, а было это давным-давно, вместе служили в пограничной охране. И познакомился я в то время с Бетти Шмидт, миловидной голубоглазой блондиночкой. Очень она мне понравилась.и решил я…

- Купить обручальные кольца?

- Вот именно.

- Я так и сказал Беттике: ждите, через месяц я приеду с обручальными кольцами.

Кёвеш захохотал:

- Дальше, дальше! Говори дальше!

В эту минуту «тарый Гоор снова появился на ступеньках террасы. На этот раз с толстой, изрядно потрепанной черной книгой в руках, собираясь, видимо, либо учинить драку, либо прочитать проповедь нечестивцам.

Кёвеш, сидевший к двери спиной, его не заметил. Но хозяйка дома предостерегающе подняла руку:

- Только не сейчас, отец, не сейчас! Вняв жесту супруги, Гоор удалился.

- Ну, так что же вышло с кольцами? Продолжай!

- Ровно через месяц являюсь с кольцами: все, как обещал.

Более забавной истории Кёвеш не помнил за всю свою жизнь. Он буквально захлебывался от смеха.

- Приехал я, значит, и вижу: Беттики нет, а ее мать явно ко мне охладела.

- Только мать?

- Руди, прошу без оскорблений!

- Каких оскорблений? Ты спятил?

- Извини, пожалуйста, но я тогда был молод. И уж поверь мне, даже красив.

Это было для Кёвеша уже сверх всяких сил. Он прыснул, едва не захлебнувшись вином.

В эту минуту дверь в кухню отворилась и вошла Юлишка с детьми. Кроткое лицо ее было бледно, обе руки лежали на головках сыновей, а третий, поменьше, цеплялся за ее юбку.

Кёвеш, немного оторопев, поднялся и, отвесив поклон, долго стоял, прежде чем сесть на свое место.

- Здравствуйте, сударыня.

Юлишка ответила кивком головы. Когда наступившая пауза слишком уж затянулась, она жестом указала на блюдо с домашним печеньем, от которого еще поднимался легкий пар.

- Прошу вас, угощайтесь.

От этого «прошу вас», несомненно, означавшего множественное число, Гудулич пришел, наконец, в себя.

- Юлишка! Моя Юлишка!

- Погоди, ты не окончил своего рассказа. Так что же было потом? - спросила она.

Вопрос был задан ледяным тоном, в нем чувствовалась глубокая обида.

Кёвеш решил прийти на помощь Гудуличу:

- Поверьте мне, Юлишка, ваш Геза хороший человек. Семья у него всегда стояла на первом месте, и любит он ее превыше всего. Прошло уже лет пятнадцать, не меньше, а я и сейчас помню, с каким восторгом он мне рассказывал о своей невесте Юлишке. Наверное, это были вы…

Юлишка с недоверием покачала головой.

- Да-да, можете мне поверить. Однажды его послали на соседний хутор чинить сбрую, а он пробрался к вам и предложил руку и сердце. А вы будто бы ему ответили, что об этом и речи не может быть. Вы сказали: «Моя матушка ни за что не согласится, если узнает, что ты подкидыш».

- Мы с ним не были тогда на «ты».

- Хорошо, пусть так. Но из этого вышло вот что - это-то я уж отлична помню,- Геза подал мне рапорт с просьбой дать ему отпуск, чтобы он смог найти своего отца. Ведь тот, у кого есть отец, уже не подкидыш, не так ли?

- Я извел своих сводных сестер (позже я познакомился с семьей матери), выспрашивая,- подхватил Геза,- не упоминал ли кто-нибудь в их семье подходящего имени, особенно мама. И старшая вспомнила - да, слышала она такое имя, Кёрбер или Кернер. Говорили, будто он эмигрировал в Америку, а их отец и слышать о нем не хотел. Но они не получили из Америки ни одного письма, а однажды их отец рявкнул: «Даже видеть его не хочу!» И всякий раз, когда мама произносила это имя, она садилась к роялю и играла что-то грустное. Узнав об этом, я сделал вывод, что никуда он не уехал, а живет

здесь, где-то поблизости.- Гудулич отпил глоток и продолжал: - Если писем из Америки нет, значит, моего отца надо искать здесь, в Венгрии,- именно к такому заключению я пришел. 13 то время я служил в милиции, и мне нетрудно было узнать, кто из Кёрберов или Кернеров изменял свои фамилии на венгерские в тот год, когда я родился. Я наткнулся на некоего Комлоши, техника по специальности,- что тоже более или менее соответствовало моей версии,- который с согласия министра внутренних дел принял эту фамилию вскоре после моего появления на свет. Я поехал по адресу. Он жил в собственном домике с женой и двумя детьми. Узнав час, когда он приходит с работы, я стал ждать его на улице. Мне не хотелось портить ему семейную жизнь. Я только хотел сказать ему, что, кроме признания отцовства, мне ничего от него не надо. Одним словом, в тот момент, когда я тронул его за

плечо и произнес: «Простите, я разыскиваю своего отца, и у меня есть относительно вас веские доказательства»,- я был взволнован гораздо больше, чем он. В ту пору я был

младшим лейтенантом милиции, знаки различия блестели на моем жителе. Комлоши смутился. «Вот что, дружище,- сказал он,- давайте зайдем в кафе и выпьем по чашечке кофе». Мы сели, и я кратко изложил следующее: в двадцать первом году на главном почтамте работала девушка по имени Ил она Гудулич, блондинка. Я показал ее фотографии, сделанные в двадцать первом году.

Женщины прислушивались уже с интересом и начали улыбаться. Особенно после того, как хозяйка потихоньку выпроводила во двор троих юных наследников Гудулича.