Алексей Макеев - Разменная монета

– Не могу я. В себе разобраться не могу. Вот в чем дело, – ответил мужчина, неохотно принимаясь за еду. – Просто мне хреново, и я не понимаю, отчего это. Я вообще не понимаю, что со мной, а потому и помочь себе ничем не могу. И ты тут не поможешь, как ни старайся. Тут дело не в убитой. Может, сглазил меня кто? Заколдовал?

Ночной гость громко рассмеялся, положив кисти рук на край стола.

– Не неси ерунды! Если бы я знал, что ты такой тюфяк, то проинструктировал бы, как расслабиться. Ты загнался. А девку нечего жалеть, – печально сказал он. – Убита и убита. Сам знаешь, так было надо.

– Надеюсь, что было надо, – кивнул мужчина.

– У этого Крячко нос, как комариное жало, – гость взял тарелку, открыл кастрюлю и налил себе ароматно пахнущей ухи. – Надо было прежде всего избавиться от него. А потом река русло найдет. – Он взял кусочек хлеба, ложку и несколько раз перемешал пищу. – Молодых-то ментов под крылышко брать надо, учить, с рук кормить, беречь. Государство-то о них не очень печется. Научишь, так они тебе потом благодарны будут. А старые – один гниляк. Им ни хрена не надо. Дурная в них кровь, коммунистическая. С ними не договоришься. Короче, не жуй сопли, я тебе говорю. С девкой ты все правильно сделал. Я тебя прикрою так, что век будут искать, не возьмут, – он взял со стола стаканчик и, подмигнув, взглядом указал собеседнику, чтобы тот тоже поднял свой. – Давай за нее. Помянем, так сказать. Все пройдет, и все простится. С богом.

– Давай, – откликнулся мужчина. Они, не чокаясь, выпили по первой. Коньяк оказался на редкость приятным. Затем все вместе приступили к трапезе. – Пока гуляем на свободе, нам сам черт не страшен, – он немного посмеялся, но никому от его смеха не стало весело, тут же вновь переменился в лице и уже другим тоном, ни на кого не глядя, сурово спросил: – Что слышно про Крячко?

– Сидит, – с удовольствием глотая горячую уху, ответил гость. – Куда он дернется? Там все улики против него. Побои, отпечатки… Ну, просто оборотень в погонах, и все тут. Век не отмоется.

– Но ведь идет же какое-нибудь следствие? – с еле заметным интересом спросил мужчина, нехотя взяв из хлебницы кусок хлеба.

– Какое-нибудь идет, – ответил гость, пережевывая то, что отправил в рот. – А к чему оно придет, кто его знает? Может, ни к чему и не придет. Все только началось. Будут экспертизы, будут возвраты дела на доследование… Короче, одной волокиты на полгода. Ну а потом срок. Как же без него-то, без родимого? Надо гением быть, чтобы Крячко отмазать. Гуров – не гений. Так что поедет твой кровный обидчик на твои же нары.

– На свои, – поправил его мужчина, погрузившись в неприятные воспоминания, которые ему остались в наследство от тюрьмы.

– Естественно, на свои, – закивал гость. – Убивал-то он.

Евгений плеснул еще по рюмочке и снова удалился в кухню.

– Пусть, гад, подергается, – сказал бывший заключенный. – Помучается бессонницей, поспит у параши. – Он, последовав примеру, тоже взял тарелку и налил себе горячего, съел, преодолевая полное нежелание, несколько ложек ухи. Он боролся со своим отвратительным состоянием.

Ночной гость первым поднял рюмку и подмигнул всем сидящим за столом.

– Вот за это и выпьем по второй. Чтобы Крячко спал у параши!

Все дружно грохнули раскатистым открытым смехом.

– Он на ментовской зоне будет сидеть, – сказал рыжий подручный.

Он не любил долго молчать, а мужчине с татуировкой на плече понравилось, что в разговор включились новые собеседники. Этот человек осознал, что за столом общая боль и что он не один со своим грузом, что ему все хотят помочь. До недавнего времени он действовал только из желания мести, очень хотел отомстить, но, когда все свершилось, ему почему-то стало дурно. Дело он сделал ладно и скоро, но по дороге к Жене почувствовал ужасную тошноту, которая с того момента не покидала его. Он словно вымазался в крови или в грязи, налипшей на него толстой коркой, и ее невозможно было смыть.

В тот день он весь вечер проторчал в баре в ста метрах от Женькиного дома и напился до невменяемости. А ночью у него вдруг разболелось сердце, чего никогда раньше не бывало. Про сердце он вообще молчал за столом. В этой компании жаловаться на здоровье было бы просто нелепо. К убитой он ничего не испытывал. Он даже не запомнил ее лица. Все ломки, которые происходили с ним, творились как будто бы сами по себе, не имея ничего общего с преступлением. Но внутренний голос постоянно повторял ему, что он мучается именно потому, что убил ни за что. И это была правда. Прежде он мог в такие минуты оправдать себя перед собой же, а в этот раз у него не было оправданий, и он впервые в жизни был ненавистен самому себе.

– Но там тоже есть параша. Для такого козла везде параша найдется, – гневно добавил рыжий после паузы.

Ночному гостю было все равно, отчего именно терзается его напарник. Он приехал не успокаивать его, даже не думал, что найдет старого товарища в таком подавленном состоянии. Он прибыл поговорить насчет новой крупной поставки кокаина. Именно это было главной причиной его сегодняшнего визита.

– Ладно, теперь о главном, – наконец сказал он. – Когда и сколько?

– В любой момент и сколько угодно, – мужчина на мгновение оторвался от еды, но не поднял на собеседника глаза.

– Сколько угодно мне не надо. – Тарелка с ухой постепенно опорожнялась, еда была настолько аппетитной, что ночной гость вычерпывал ложкой последние капли. Он даже наклонил тарелку, поддерживая ее салфеткой, скомканной в левой руке. – Мне надо двадцать тонн. Пришло время освежить кое-какие каналы. Там народ начал прибывать из зоны. Такие мастодонты подтягиваются – крышу рвет… Они всю Москву на уши поставят. А куда деваться? Жизнь такая. Всем работа нужна, все жрать хотят. Шныри побегут по ночным клубам, по новым притончикам в Подмосковье. Сейчас особый час… Урожайный.

Он наконец управился с ухой и приступил ко второму. Вторым блюдом было пюре с рыбными котлетами.

– Молодежь – она всегда была тупая, а сегодня как с цепи сорвалась. Того хотят, этого… Пусть берут на пробу, нам-то что. Так что будем углубляться, осваивать периферию.

Недавний зэк все еще ковырялся в тарелке с ухой.

– Хорошо, – чем больше он ел, тем сильнее в нем просыпались жизненные силы. – У меня тут накрыли старый путь доставки. Будем новый налаживать. Трофимыч будет возить. Скажешь, куда доставлять-то будем?

– Пока не скажу, – ответил негромко гость. Он улыбнулся, котлета показалась ему необыкновенно сочной и вкусной. Конечно, он доверял своему подельнику, но тем не менее считал совершенно ненужным преждевременно говорить о столь специфических подробностях. В конце концов, это была его привилегия. Он же не совался в дела подельника. – У нас теперь будет новое место.