Александра Маринина - Игра на чужом поле

– Верочка, – умоляюще сказал парень в очках, – а как же мы с тобой? Мы же любим друг друга, правда? Мы хотим быть вместе. А по закону нам ждать еще четыре года. Целых четыре года! Мы с ума сойдем, пока пройдут эти четыре года. Мы с тобой все это затеяли, чтобы скопить денег и уехать за границу, где мы будем жить вместе и где никто не спросит, сколько тебе лет. Разве ты забыла? Мы уже так много денег собрали, надо только еще чуть-чуть потерпеть. Ну, маленькая моя, – он стал нежно ее целовать, – ну красавица моя, настройся, соберись. Хочешь, я попрошу Дамира, чтобы он дал ту музыку, помнишь? Ту, которую мы с тобой слушали в воскресенье у меня дома, и нам было так хорошо. Ты будешь слушать музыку и вспоминать меня. А я буду стоять рядом. Ты откроешь глаза – и увидишь меня. Как будто это я тебя ласкаю. А? Пойдем, солнышко мое, пойдем, умница моя, это ради нашего счастья.

– Ну почему нельзя ему отказать! – в отчаянии воскликнула Вера. – Почему обязательно надо выполнять его заказ! Есть же другие девочки.

– Других он не хочет, он хочет именно тебя.

– А если я не хочу? Других я согласна потерпеть, но этот…

– Ты что, забыла, кто твой дед? – Голос парня стал строгим. – Если заказчик рассердится, всему конец. Он нас выдаст, и твой дед меня просто-напросто уничтожит. Разве ты этого хочешь?

– Ладно, пойдем. – Вера вздохнула так горько, что у циничного Химика заныло сердце.

Зарип одиноко бродил по жилому корпусу санатория в надежде встретить свою светловолосую красавицу. Он плохо представлял себе, что будет делать, если найдет ее. Может, подойдет и сразу признается в любви. Она не сможет устоять, ни одна женщина не может устоять, когда ей открыто признаешься в своих чувствах. А может быть, он представится кинорежиссером и предложит ей сняться в кино. Все женщины хотят быть актрисами, каждая из них мечтает, что в один прекрасный день к ней на улице подойдет известный режиссер и предложит роль. Он это точно знает, во всех книжках про это написано. А может быть, он все сделает по-другому. Он заманит ее куда-нибудь в тихое место, да вот хоть в коттедж, предложит большие деньги, как дорогой проститутке, займется с ней любовью и сделает то, о чем давно мечтает. Да, он будет душить ее, душить долго, сладострастно, всем телом ощущая ее последние судороги… Ах, как будет хорошо! Только где же ее искать? Спросить, в каком номере она живет? Он даже имени ее не знает. И потом, не надо, чтобы кто-нибудь вспомнил его, когда ее найдут задушенную.

Мама в детстве говорила ему, Зарипу, что он дурачок и что его не будут любить женщины. А вот и неправда! Еще как любят! Потому что он сильный и красивый, все женщины, которые ему отдавались, говорили это. Правда, все они были куда старше его, толстые, смуглые, некрасивые, некоторые – пьяные. Но они его любили! А он мечтал о молодой женщине, хрупкой, изящной, белокожей. И нашел ее. Так неужели же он отступится? Нет, нет и нет. Он будет как тень бродить по этим коридорам, пока не найдет ее.

Скоро ужин. Он пойдет на улицу и будет наблюдать за столовой через окно. Она обязательно придет на ужин, а там уж он ее выследит.

Настя услышала, как щелкнул замок в комнате Регины Аркадьевны, и сразу раздался стук в ее дверь. Зашел Константин, парень, к которому Настя ходила на массаж.

– Прошу прощения, вы – Настя? – Он широко улыбнулся. – Меня зовут Константин, если вы не забыли, я вам делаю массаж.

– Помню, конечно. Проходите.

– Я на секунду. Заходил сейчас к вашей соседке, смотрел ногу. Уже гораздо лучше, завтра сможет ходить. Так вот, она просила, чтобы я зашел в столовую, передал официантке, чтобы ей ужин в номер принесли. А заодно велела у вас поинтересоваться, не составите ли ей компанию.

– Нет, спасибо, я схожу в столовую, – холодно ответила Настя. Ну вот, началось, подумала она. Не мытьем, так катаньем старуха пристраивает меня к себе в компаньонки. Сперва изображала деликатность, а как только появился повод – готова сесть на шею.

– Извините, вероятно, я лезу не в свое дело, но Регина Аркадьевна действительно не может даже встать. Она очень стеснена в движениях и может просто не справиться с едой.

У Насти вспыхнули щеки. «Дрянь, бессердечная дрянь, вот ты кто», – в сердцах сказала она себе.

– Конечно, я поужинаю с ней. Попросите, чтобы мой ужин тоже принесли.

За ужином старуха была молчалива, не досаждала Насте разговорами, за что та в душе была ей благодарна.

– Вас что-то гнетет, Регина Аркадьевна? – решилась спросить Настя.

– Гнетет. Зависимость от денег. – Старуха внезапно засмеялась. – Поймите меня правильно. Я стара. И кроме того – инвалид. Неужели у меня нет права дожить свой век достойно? Всю жизнь я вынуждена была хромать и стесняться этого. Полжизни я, кроме всего прочего, стеснялась своего лица. Вам Дамир рассказывал?

Настя утвердительно кивнула.

– Если бы у меня в молодости были деньги, все было бы по-другому, но сейчас не о том речь. Что прожито – то прожито. Но теперь-то, когда у меня наконец появились деньги, когда меня, скажу без преувеличения, знает весь Город, я все-таки не могу найти подходящую компаньонку, чтобы не чувствовать себя беспомощной и не становиться в тягость окружающим. У меня, Настенька, теперь много денег, я ведь баба суровая, – она снова засмеялась, легко и заразительно, – с тех пор, как несколько моих учеников добились международного признания, ко мне родители с детками валом повалили, хотят, чтобы я и из них маэстро сделала. А за частные уроки я беру дорого. Не потому, Настенька, что я жадная, а потому, что не хочу никому быть в тягость. Это уж здесь, в санатории, я без телефона да на отшибе, поэтому пришлось вас побеспокоить, а если бы я была сейчас дома – да только свистни! Прибегут и молоденькие, и пожилые, и приготовят, и постирают, и подадут, и в сортир под ручки сводят, потому что знают: я хорошо заплачу. Терпеть не могу, когда мне делают одолжение из жалости! Но иногда я думаю: а не было бы у меня этих частных уроков? Что было бы со мной? Увы, дорогая, вынуждена констатировать, что жизнь наша не предназначена для поддержания и укрепления чувства собственного достоинства. Я не очень сумбурно говорю?

– Не очень. Я, во всяком случае, все поняла. Если вас так сильно беспокоит, что я оказываю вам услугу бесплатно и это оскорбляет ваше чувство собственного достоинства… Я правильно поняла ваш монолог?

– Вы умны, Настя, этого у вас не отнимешь. Так что же?

– Подарите мне кисть винограда. Она такая красивая, прямо глаз не оторвать. И, наверное, вкусная.

– На время ужина я ее пристроил поухаживать за больной соседкой, пусть проявит благородство. Главное – она не пошла в столовую. Но как ее удержать в номере весь вечер?