Ю Несбё - Не было печали

— Я речей произносить не умею, — начал Бьярне Мёллер, и те из присутствующих, что слушали его выступления раньше, согласно закивали.

Все, кто имел отношение к расследованию дела Забойщика, при виде бутылки «Opera» и четырнадцати пока еще не распакованных пластиковых стаканчиков ожидали только окончания его выступления.

— Прежде всего я хотел бы поздравить всех от имени городского собрания, мэра и начальника Управления полиции за прекрасно проделанную работу. Мы ведь, как всем вам известно, оказались в достаточно сложной ситуации, поскольку речь шла о серийном грабителе.

— А я не знал, что еще и другие были! — крикнул Иварссон, чем вызвал смех в зале. Он стоял позади всех, ближе к двери, откуда мог наблюдать за поведением всех присутствующих.

— Ну в общем, правильно, — улыбнулся Мёллер. — Я хочу сказать… ну вы знаете, мы все очень рады, что дело это окончено. Но прежде чем мы выпьем по стаканчику шампанского и разойдемся по домам, я хотел бы особо поблагодарить того, кто сыграл главную роль…

Харри почувствовал, как все повернулись в его сторону. Он ненавидел такие торжественные сборища. Речь шефа, ответные речи сотрудников, шутовские благодарности, весь этот банальный театр.

— То есть Руне Иварссона, который руководил следственной бригадой. Поздравляю, Руне!

Аплодисменты.

— Может, ты скажешь несколько слов, Руне?

— Нет, благодарю, — процедил Харри сквозь зубы.

— Да-да, конечно, — сказал Иварссон. Все присутствующие обернулись в его сторону. — У меня, к сожалению, нет такой привилегии, Бьярне, как у тебя, заявить, что я не умею произносить речи на торжествах. Потому что я это умею. — Смех в зале усилился. — И как опытный оратор, много раз выступавший на встречах, посвященных нашим успехам, я не стану утомлять вас, раздавая похвалы всем и вся. Работа в полиции — командная игра, как в спорте. Беате и Харри заслужили честь забить победный гол. Но ведь вся комбинация была разыграна на высшем уровне.

Харри не поверил своим глазам, но все собравшиеся снова согласно кивнули.

— Поэтому я хочу выразить благодарность всем сразу, — Иварссон окинул взглядом собрание, видимо, для того, чтобы каждый почувствовал, что именно его он видит и благодарит. А потом воскликнул веселым голосом:

— А не пора ли нам скрутить голову этой бутылке?

Кто-то передал ему шампанское, и, несколько раз встряхнув бутылку, он стал ее откупоривать.

— Нет, это уже совершенно невыносимо, — шепнул Харри на ухо Беате. — Я линяю.

Она укоризненно посмотрела на него.

— Пожалуйста! — Пробка ударилась в потолок. — Подставляйте стаканы.

— Извини, — сказал Харри, — увидимся завтра.

Он зашел в кабинет, взял пальто. Спускаясь вниз, прислонился к стенке лифта. Пару часов он, конечно, поспал на даче Албу. А в шесть утра, подъехав к железнодорожной станции в Моссе, позвонил из телефона-автомата в местное отделение полиции и сообщил, что обнаружил труп на берегу моря. Он знал, что местные полицейские запросят помощи у столичного управления. Поэтому, вернувшись в Осло около восьми, он устроился в кофейне на Уллеволсвейен, где наслаждался кофе «Кортадо», пока не решил, что дело уже передано кому-то другому и он может спокойно ехать в контору.

Дверцы лифта распахнулись, и Харри, пройдя через вертушку, вышел на холодный чистый столичный воздух, который, как утверждают, загрязнен еще хуже, чем в Бангкоке. Он вспомнил, что спешить ему некуда, и умерил шаг. Думать сегодня ни о чем не надо, нужно просто лечь в постель и поспать, желательно без сновидений, а проснувшись утром, знать только одно — что все двери за ним закрыты.

Все двери, кроме одной. Той, которую он никогда не закрывал и не собирался закрывать. Но думать об этом надо будет только завтра с утра. Завтра утром они с Халворсеном снова пройдут мимо Акерсельвы. Постоят возле дерева, где нашли ее. Постараются в сотый раз воссоздать картину. Не потому, что что-то упустили из виду, а чтобы вновь окунуться в ту атмосферу, снова почувствовать то, что испытали тогда.

Он пошел узкой тропинкой через лужайку, сокращая путь. И даже не взглянул в сторону серого здания тюрьмы слева от него. Расколь, по-видимому, на сей раз отложил шахматы в сторону. Ни на Ларколлене, ни где-то еще им не найти улик против цыгана или его приспешников, даже если сам Харри возьмется за расследование. Они выждали столько, сколько сочли нужным. Забойщик мертв. Мертв и Арне Албу. «Справедливость словно вода, — сказала как-то Эллен. — Она всегда пробьет себе дорогу». Они понимали, что это неправда, но порой и в ложном утверждении можно найти хоть какое-то утешение.

Харри услышал завывание сирен. Впрочем, он слышал их уже давно. Белые автомобили с включенными голубыми мигалками промчались мимо в сторону Грёнланнслейрет. Он постарался не думать, по какому вызову они выехали. По всей видимости, не ему с этим делом разбираться, а если и ему, ничего, подождут. До утра.

Том Волер решил, что заявился слишком рано, что у обитателей бледно-желтого дома есть какие-то дела в городе в дневное время. И потому, нажав нижнюю и последнюю кнопку домофона, он уже было собрался ретироваться, как вдруг услышал приглушенный металлический голос:

— Алло?

Волер обернулся.

— Привет, это… — он посмотрел на табличку с именами жильцов рядом с кнопкой, — …Астрид Монсен?

Двадцать секунд спустя он уже стоял на лестничной площадке перед открытой на цепочку дверью, из-за которой его разглядывала насмерть перепуганная женщина с веснушчатым лицом.

— Можно мне войти, фрёкен Монсен? — спросил он и обнажил зубы в улыбке в стиле Дэвида Хасселхоффа.

— Нет, нельзя, — пропищала хозяйка квартиры. Вероятно, «Спасателей Малибу» она не видела.

Он протянул ей свое удостоверение:

— Мне надо задать вам несколько вопросов касательно смерти Анны Бетсен. Мы полагаем теперь, что это не было самоубийство. Мне известно, что один из моих коллег расследовал дело по личной инициативе и разговаривал с вами на эту тему.

Том Волер слышал, что животные, в особенности хищники, могут чуять страх по запаху. Но это его не удивляло. А удивляло его то, что не все обладают таким умением. У страха такое же летучее горьковатое амбре, как у бычьей мочи.

— Чего вы так боитесь, фрёкен Монсен?

Зрачки у нее еще больше увеличились. Волосы на затылке у Волера встали дыбом.

— Нам очень важна ваша помощь, — сказал он. — Самое главное в отношениях между полицией и простыми людьми — это честность, разве вы не согласны?

Глаза у нее забегали, и он решил воспользоваться шансом:

— Мне кажется, мой коллега каким-то образом замешан в этом деле.

У нее отвисла челюсть, и она беспомощно уставилась на него. Победа!