Аркадий Адамов - Идет розыск

Они зашагали к машине.

— А ты откуда? — спросил Виталий.

— Из Сухого Лога. Колхоз наш там.

— От Лялюшек далеко?

— Тридцать шесть километров. Всего ничего. Я тут чуть не через день мотаюсь. А ты сам откуда?

— Из Москвы.

— Ого! Я туда тоже езжу. Уж раз в неделю, как пить дать. Знаешь, сколько бензина зря пожег? Жуть.

Они подошли к машине и залезли в кабину. Взревел мотор.

— Хорошо она у тебя берет, — отметил Виталий.

— Следить надо. Техника заботу любит. Машина, — он подмигнул, — она, как девка, на это откликается. Жик! И порядок. Тебя как звать-то?

— Виталий. А тебя?

— Меня Родион. Родя, короче говоря. Сержант в отставке, — он снова широко улыбнулся. — Артиллерия — бог войны.

— Была. Теперь другим богам поклоняемся. Пострашнее.

Они уже медленно ехали по неширокой улочке поселка, то и дело ныряя в глубокие, полные водой колдобины.

Машину раскачивало, как корабль в непогоду, за спиной жалобно скрипел кузов.

— Родь, а ты почему сказал, что зря бензин жжешь, когда в Москву ездишь? — спросил Виталий. — Почему же зря?

— Не своим делом занимаюсь.

— А каким?

— Тут, брат, целая механика. Так просто не расскажешь. Кое-чего оттуда, кое-чего туда-сюда, — туманно пояснил Родя и в свою очередь спросил: — Тебе зачем в Лялюшки?

— Дружок мой по армии там, вроде бы, живет. Вот в отпуск и решил проведать. Пятый год все собираюсь. Он уж и писать перестал.

— Как звать?

— Петр. А фамилия Свиридов.

— Точно! Есть там такой, — неожиданно объявил Родя и внимательно посмотрел на своего пассажира.

— Ну, да? — изумился Виталий.

— Ха! Сам едет и сам удивляется!

Родька снова широко улыбнулся, но в глазах его мелькнуло какое-то задумчивое выражение. Вообще, улыбался он непрестанно, такая уж у него была улыбчивая, веселая и круглая физиономия, но улыбки его были все время разные.

— Ну, ты ж чудик, — продолжая хитро улыбаться, сказал он.

— Да нет. Я удивляюсь, что ты его знаешь, — спохватился Виталий. — Не твоя же деревня.

— Ха! Да я тут всю округу знаю.

Они уже выехали из поселка на узкое асфальтированное шоссе, и, как всегда в таких случаях, дорога стала лучше. За поворотом показалась заправочная станция: две желтые колонки под навесом, домик заправщицы, а возле колонок несколько грузовых машин.

— Без перебоя, бензин-то? — спросил Виталий.

— Как часы. Лиля наша дело знает. К ней заправщики в первую очередь ездят, как только свистнет.

— Ловчит, небось?

— Зачем? Другой такой красавицы, я тебе скажу, в округе у нас нет. Как на мед, все летят.

— Ну, да? — недоверчиво усмехнулся Виталий.

— Точно. Кто женихаться, кто так.

— Добрая очень?

— Ни, ни. Строже не бывает. Слух прошел, на ней сам наш старший инспектор ГАИ жениться собрался. Товарищ Пенкин Григорий Данилович, — Родя лукаво подмигнул. — Гроза наша. Да вон он подкатил. Видишь?

В этот момент у заправочной и в самом деле остановился милицейский мотоцикл с коляской, и рослый лейтенант милиции в белой каске слез с него и не спеша направился к домику заправщицы. Водители машин, собравшиеся в кружок и шумно что-то обсуждавшие, смолкли и проводили его глазами.

— Солидный дядя, — одобрительно заметил Виталий и, спохватившись, спросил. — Слушай, ну, а как там мой Петр-то поживает?

— У него дела, — широко и загадочно улыбнулся Родька. — Петр Савельевич на пенсию даже собирается.

Вроде как болеет. Но в правлении, ясное дело, остается.

— Постой, постой! — воскликнул Виталий. — Какая пенсия? Ты говоришь, его Петр Савельевич звать?

— Ну, да, — Родька хитро скосил глаза на своего пассажира и по своему обыкновению улыбнулся. — Только он в армии служил, когда ты титьку у мамки сосал. Вот какое дело.

— Так, ведь, мой-то — Петр Сергеевич! Может, родственник?

— Приедешь, разберешься, — засмеялся Родька.

Они миновали заправочную и по сторонам дороги потянулись чуть заснеженные поля с проступающими черными, жирными пятнами земли. Потом потянулся кочковатый, голый кустарник, и дорога незаметно пошла по лесу, сначала редкому, слабому, невысокому, а затем втянулась в лес, мощный, густой, закрывавший полнеба.

Зеленой, глухой стеной вдоль дороги стояли могучие красавицы-ели, и воздух здесь был напоен их терпким запахом.

Родька что-то болтал о своих шоферских и колхозных делах и заботах, но Виталий слушал плохо. Слишком много впечатлений свалилось на него в это утро, надо было хоть немного в них разобраться и кое-что понять и запомнить. Вот, скажем, заправщица Лиля и инспектор Пенкин. С ними надо бы познакомиться. Они наверное видели три дня назад на дороге мощную машину с десятью тоннами лимонной кислоты, возможно, обратили внимание на водителя, да и на второго человека в кабине машины, этого чертового Диму. Наконец, могли случайно или не случайно выяснить ее маршрут. Словом, эти неведомые пока Лиля и Пенкин могут дать ценнейшую информацию. Ведь главная задача Виталия пока что сводилась именно к установлению маршрута исчезнувшей из Москвы машины с кислотой и тех, кто в ней ехал. Ему, Виталию, нужен был прежде всего водитель Семен — убийца. Каждый день его пребывания на свободе грозил новой бедой.

— …Его однажды собственный дружок из Москвы чуть не убил, — вдруг дошли до Виталия слова Родьки, продолжавшего что-то рассказывать.

— Кого? — переспросил Виталий.

— Да Прошку этого. Ну, которого ты в Доме приезжих завалил.

— А кто он такой, этот Прошка? — со вновь вспыхнувшим интересом спросил Виталий. — Откуда он?

— Тоже шоферяга. Из Лялюшков. Как от руля оторвется, все, управы на него нет. А за рулем как стеклышко. Пенкин к нему никак не подберется. А давно хочет права отобрать, я знаю.

— Почему же это он так хочет?

— Тут, брат, механика. На какие шиши он гуляет, Прошка-то? Вот я на свои трудовые так не загуляю. А тоже, вот, мотаюсь по их делам. Но Родька им не подходит, туды-сюды, — он, многозначительно улыбаясь, пошевелил в воздухе рукой. — Родька курс знает, его не собьешь. А вот Прошка им в самый раз. Он, видишь, и машину себе собирается покупать, «Жигули». Улавливаешь?

— Ну, а на какие же это все шиши?

— То-то и оно. Все догадываются, да никто не догадается.

— А товарищ Пенкин, выходит, догадался? — засмеялся Виталий.

— Не-а. Один я кое-чего знаю, — хвастливо улыбаясь, объявил Родька. — Да молчу. Не мое это дело, понял?

— Точно. В чужие дела лучше не соваться. Тем более темные, — поддержал Виталий и иронически добавил. — Нос откусить могут. А у тебя он и так, вон, какой короткий.

— Мой нос при мне, — Родька, видимо, обиделся, и неизменная его улыбка на круглом лице вышла досадливой и сердитой. — А вот Прошке надо бы давно укоротить. Нагличать больно стал. Сам видел.