Аркадий Адамов - Идет розыск

В большой комнате, куда, миновав прихожую, попала Лена, было тепло, просторно и уютно. В камине весело полыхало, трещало пламя, от него трудно было оторвать глаза. Посередине комнаты стоял стол, уставленный закусками, бутылками, тарелками, в большой вазе горой лежали дефицитные в это время года фрукты.

Из кресла у камина поднялся навстречу приехавшим худощавый, рыжеватый человек в добротном, хорошо сшитом костюме и в модных очках. Лисья его физиономия с острым носом и маленьким, скошенным подбородком в отсветах пламени из камина казалась чеканно медной и как бы пылающей.

— Валерий, ты уже здесь! — воскликнула Нина. — А где же твоя машина?

— В сарае, — самодовольно ухмыльнулся Бобриков. — На правах первого гостя.

— Ну, ты умеешь, — Нина засмеялась. — А где остальные?

— По разным причинам задерживаются, — сообщил Бобриков и с пафосом добавил: — Но первый бокал в честь виновницы торжества мы выпьем и без них.

Он подошел к столу и принялся разливать по бокалам вино. Потом поднял свою рюмку и с пафосом произнес:

— Ура, ура, прекрасной Нине… — он помедлил и рассмеялся. — Дальше я еще не сочинил.

Глинский аккуратно затормозил недалеко от перекрестка возле винного магазина на улице Горького и попросил сидевшего рядом с ним Шухмина:

— Петя, выйди, купи еще пару склянок, а? Поручено. Вот тебе общественная сумма, — он вытянул из внутреннего кармана своего кожаного пиджака бумажник и достал деньги. — Я бы сам сбегал, но видишь, какая тут обстановка, — он кивнул на сгрудившиеся у тротуара машины. — Того и гляди куда подать придется.

— Давай, — охотно согласился Петр. — Только мы с Ленкой тоже в пай входим, договорились? Иначе дело не пойдет.

— Там сосчитаемся, — Глинский нетерпеливо махнул рукой. — Давай по-быстрому, пока меня кто-нибудь не двинул.

Мотор он не глушил.

Петр, кивнув, выбрался из машины и торопливо направился к магазину. Почему-то ему не понравились напряженные нотки в голосе этого Севы и его черные, какие-то нечистые глаза, которые только теперь он успел рассмотреть.

— Один коньяк, одна водка! — крикнул ему вдогонку Глинский, почему-то уже весело, даже, как показалось Петру, насмешливо.

Он был уже у входа в магазин, когда за его спиной взревел чей-то мотор. Шухмин невольно оглянулся.

Желтые «Жигули» Глинского рванулись на зеленый свет светофора и через миг скрылись в потоке машин.

Петр растерянно остановился. Это еще что за номер?

Неужели сбежал? Но почему? И Лена? Что ж теперь делать?

Он кинулся назад, к краю широкого тротуара, где стояли машины, и еще раз огляделся, словно не поверив в случившееся. Машины Глинского на месте не было. Что же делать? Преследовать на случайной машине? Нет, это отпадает. Он же не имеет права его задерживать, этого прохвоста. Закрыть город? Он же едет на дачу. Тоже нельзя. Это означает опять задержание. Да и не может он сам отдать такой команды.

Рядом какой-то человек, нагруженный покупками, садился в машину. Петр взволнованно обратился к нему:

— Товарищ, прошу вас, срочно подбросьте меня на Петровку. Вот мое удостоверение. Только срочно!

Тот бросил любопытный взгляд на красную книжечку и растерянно сказал:

— Конечно… Пожалуйста…

Через пять минут вконец расстроенный Шухмин пулей пронесся мимо удивленного постового, на ходу показав ему удостоверение, и, не дожидаясь лифта, ринулся вверх по лестнице.

Тяжело дыша, он появился в дверях кабинета Цветкова. У того сидел Откаленко, и они что-то обсуждали.

— Ты откуда? — встревоженно спросил Цветков, увидев Шухмина.

— Лену увезли!

— Как так увезли? — не понял Цветков.

Откаленко напряженно смотрел на Шухмина.

— Говори толком, — процедил он сквозь зубы.

Тем временем Глинский уже подъезжал к высокому дому возле Цветного бульвара, где у подъезда его поджидал плотный, седоватый человек в шляпе и модном пальто.

Глинский лихо затормозил возле него, выскочил из машины и предупредительно распахнул правую дверцу:

— Прошу, Лев Константинович, — подобострастно произнес он. — Извините, маленькая операция задержала.

— Все с бабами оперируешь? — усмехнулся тот.

— Это попутно, — Глинский весело блеснул черными глазами. — А главная операция на этот раз с… трестом ресторанов.

Он уже тронул с места машину и тут же легко влился в поток других, идущих вдоль Цветного бульвара.

— Объясни-ка, будь добр, — закуривая, лениво предложил Лев Константинович и на секунду задержал в пальцах горящую спичку, потом недобро осведомился: — Инициативу проявляешь? Я тебе дам инициативу, красавчик-попрыгунчик.

Глинский выговор проглотил как должное, не поморщась. Он даже на секунду примолк, словно чего-то испугавшись, что, казалось, и вовсе было на него непохоже.

— Ну, объясняй, объясняй, — все тем же угрожающим тоном произнес Лев Константинович. — Чего язык-то прикусил?

Было видно, что Глинский его сейчас чем-то раздражает.

А тот, встрепенувшись, бодро и услужливо пояснил, не отрывая глаз от дороги:

— Одна девка попалась. Бухгалтер из этого треста. А у него куча кондитерских цехов. Значит, должен быть крупным фондодержателем.

— Где эта девка?

— Будет сегодня у нас. Разрешите заняться?

— У самого уже, небось, кипит?

— Кипит, — нервно засмеялся Глинский. — Нужна только свобода рук, Лев Константинович. Очень прошу. Игра стоит свеч.

— Кто сегодня будет?

— Только свои, разумеется.

— Тогда валяй. Но… гляди, не переусердствуй.

— Скручу, — сквозь зубы процедил Глинский.

— Гляди, — хмуро повторил Лев Константинович и спросил: — Мы куда сейчас?

— Воробушка одного прихватим. Нина просила, — усмехнулся Глинский. — Вы его знаете. Витик-Шпунтик.

— Ах, этот… — небрежно бросил Лев Константинович.

Машина уже неслась по залитому неоновым светом проспекту Мира в плотном, ревущем, сверкающем потоке других машин.

Глинский чувствовал, что руки потеют. Он волновался. Это был редкий случай.

В кабинете Цветкова возникло тяжелое молчание.

Шухмин кончил свой доклад и виновато вздохнул.

— Та-ак… — задумчиво произнес, наконец, Цветков, крутя по привычке в руках очки. — И куда они направились, выходит, неизвестно?

— Неизвестно, — расстроенно подтвердил Петр.

— И кто должен там быть, на этой даче, тоже неизвестно?

— Вот Нина эта самая, Глинский… А кто еще, не знаю. Да, еще две девушки какие-то.

Откаленко молча слушал, глядя в пол, на широких скулах играли каменные желваки.

— Какие девушки? — насторожился Цветков.

— Нина за ними заехать должна, — пояснил Шухмин и снова вздохнул. — Имен не называла.

— А вы, вернее, Глинский, не должны были за кем-нибудь заехать?

— Он, стервец, наоборот, избавиться от меня должен был.