Аркадий Адамов - На свободное место

Приходу Пети Сева обрадовался.

— Шерлоку Холмсу привет, — бодро сказал он. — Приемы знаешь?

— Кое-чего, — усмехнулся Шухмин.

— Плохо, — внушительно сказал Сева. — Надо все знать. На одну физическую силу никогда не полагайся. Я одного парня знаю, он таких, как ты, недоучек, во как прикладывает. По стрельбе разряд есть?

— Ну, допустим.

— Надо иметь, — тем же тоном произнес Сева. — Покажи пистолет.

— Нельзя, — снова усмехнулся Петя. — Секретное оружие.

— Ну да? Новое, выходит, выдали?

— А ты старое видел?

— Не.

— Ну вот. Ты слушай, чего я у тебя хочу спросить.

Сева, как оказалось, прекрасно помнил тот день и тот двор. Он уже слышал о случившейся там краже, но побеседовать с ним ребята из группы Паши Мещерякова еще не успели. И без того громадную работу провернули они за эти три дня. А Сева горел желанием побеседовать на такую необычную тему и конечно же оказаться полезным, а еще лучше — незаменимым. Но, как назло, во дворе, пока он там находился, ничего интересного, с его точки зрения, не произошло. Поэтому Сева стремился не столько сам рассказать, сколько побольше узнать от Пети.

— В котором часу, выходит, ты туда приехал? — спросил Петя.

— Сейчас сообразим, айн момент. — Сева на секунду задумался. — Ага! В десять ноль-ноль. Механика нашего, дядю Андрея, привез к Федьке Блинову, захворал он, ну, и ключи надо было забрать. А потом за запчастями поехали. А кража-то когда случилась, установили или еще нет?

— Сколько же времени ты в том дворе стоял? — снова спросил Петя, подчеркнуто игнорируя заданный ему вопрос.

— Да с полчаса стоял. Они там с Федькой еще по рюмашечке тяпнули с утра пораньше. Оба на это дело страшно как слабы. Но я ж тебя спрашиваю…

— Нет, Сева, — мягко оборвал его Шухмин. — Ты, брат, забыл. Это я тебя спрашиваю. Понял? Вот расскажи, кого ты во дворе видел, пока там стоял?

— А тебя кто интересует: кто шел, кто стоял или кто сидел? — засмеялся Сева. — Всех помню. У меня глаз один на вас, другой на Арзамас. Все сразу усекаю. И реакция мгновенная. Вот вчера, допустим…

— Начнем с тех, кто сидел, — не очень вежливо перебил его Петя. — Проверим твой глаз.

— Пожалуйста, — с готовностью откликнулся Сева. — На лавочке две бабули сидели. Одна в очках, с книжкой. Другая с рыжим воротником, в валенках.

— Все?

— Все.

— Ну, а кто стоял?

— У ворот парень стоял, в зеленом кашне, в кепке. Ждал кого-то. Все шеей крутил.

— И дожидался?

— Ага. На улицу побежал, за ворота.

— А потом?

— Потом все. Машина въехала во двор. Такси.

— А парень?

— Больше не видел. Или нет, стой. Он потом снова к воротам подошел.

— Один?

— Не, еще с одним. Показывал ему что-то.

— Как тот, второй, выглядел помнишь?

— Вообще-то не разглядел я его как следует. Далеко стояли. И потом, я их только в зеркальце видел. Ну, шапка на том черная была, пальто черное, и красное чего-то, не то рожа, не то кашне, — засмеялся Сева и, не удержавшись, спросил: — Думаешь, они очистили?

— Ничего пока не думаю, — ответил Петя. — А что он ему показывал, этому, с красным, как думаешь?

— Чего? Да кто его знает. Я, честно сказать, в тот момент внимания на это не обратил, — задумчиво ответил Сева и почесал затылок под кепкой. — А сейчас задним ходом соображаю, что он ему на старушек показывал. Вернее сказать, на одну, в очках. Вторая ушла. А еще вернее, не на нее! — воскликнул Сева, точно идея эта осенила его только что. — К этой, второй, в очках, сел какой-то человек. Ну да! Вот на него этот парень и показывал. Точно.

— Думаешь, знакомый их?

— Не. Как на чужого показывал. Но, знаешь, сердито как-то, со злобой. Так мне, в общем, показалось.

Петя ощутил беспокойство. Почему эти двое следили за тем третьим, если это был посторонний для них человек? Значит, не совсем посторонний? Конечно. Если они со злобой на него смотрели. В чем же дело? Что-то непонятное происходило в этом дворе. И кто те двое, у ворот, интересно знать.

На всякий случай Петя снова вытащил свои фотографии, среди которых были Леха и Колька-Чума. Но Сева, с любопытством рассмотрев каждую из них, не узнал там ни парня в зеленом кашне, ни второго, в черном пальто.

Петя с сожалением спрятал в карман фотографии и, помедлив, спросил:

— Значит, ты уехал, а такси приехало, так, что ли?

— Точно. Я еще его пропустил и двинул к воротам.

— А те двое?

— Не видел я их больше.

— А тот, который со старушкой сидел?

— И он ушел.

Сева огорченно махнул рукой. Ему ужасно хотелось еще что-то сообщить, что-то важное, решающее. Ведь на месте преступления он был, можно сказать, в самый горячий момент. Когда еще раз такое случится? Ему даже могут потом награду вручить за помощь в раскрытии этого преступления. Так ведь не раз бывало. Он даже подумал, как это неудобно — носить именные часы на руке, и никто не может видеть торжественной дарственной надписи на их тыльной стороне. Эх, если бы он заметил эти паршивые чемоданы, которые тащили через двор! Уж он бы это так не оставил, будьте спокойны. Он бы… Но что теперь говорить. Не везет! И этому парню он сообщить решительно ничего больше не может.

Да, больше Сева ничего полезного сообщить не мог. Но Шухмин остался вполне доволен беседой с ним. «Все горячей становится, — подумал он. — И все непонятнее. Какие-то другие люди кружат тут. И ни Лехи, ни Чумы не видно. Странно как-то». Однако это только могло означать, что Петя вышел на след новых членов шайки. И это было очень важно.

Теперь следовало разыскать таксиста, приехавшего во двор почти одновременно с Севой. Это тоже не составляло особого труда, потому что в списке у Пети значились и фамилия таксиста, и парк, где он работает, и даже номер его машины. Все это установила группа Паши Мещерякова.

Пете повезло. Диспетчер таксопарка, куда он позвонил, сообщила, что водитель Аверкин только что вернулся с линии и находится в ремонтной зоне по причине незначительного дорожно-транспортного происшествия. Диспетчер прибавила, что водитель тут не виноват и акт составлен по всей форме там же на линии инспектором ГАИ.

Не теряя времени, Шухмин помчался в таксопарк.

Толя Аверкин оказался невысоким крепышом, спокойным и рассудительным. Он совсем недавно демобилизовался из армии и сохранил армейскую серьезность и подтянутость. Словно необычайная, грозная ракетная техника, с которой Толя имел дело все два года службы, воспитала в нем особую собранность и ответственность за каждый свой шаг и даже, казалось, за каждое произнесенное слово.

И Шухмин сразу почувствовал доверие к этому спокойному, основательному парню, полное доверие, даже больше того: постепенно ощутил в нем как бы родную армейскую душу. И с этого момента беседа их пошла так, словно они давно уже знали друг друга и были полны взаимной симпатии.