Аркадий Адамов - «След Лисицы»

Но теперь уже Васька крепко взял ее под руку и хмуро сказал:

— Не дури, понятно? Надо, так пойдем.

В этот момент у выхода из сквера показалась знакомая «Победа», и шофер, высунувшись, помахал рукой.

Пока ехали, никто не проронил ни слова.

Машина, наконец, затормозила у подъезда. Почти все окна второго этажа были освещены. По ним Игорь сразу определил, кто из сотрудников на месте. В комнате Цветкова тоже горел свет.

Игорь со своими спутниками молча поднялся на второй этаж. Там он открыл одну из дверей и сказал сотруднику, указывая на Ваську:

— Этот гражданин посидит у тебя.

И Васька понял, что уйти ему отсюда без разрешения уже нельзя. «Все равно, — подумал он упрямо. — Ничего говорить не буду».

Вместе с Людой Игорь зашел к Цветкову.

На столе горела лампочка под глухим абажуром, и в углах комнаты сгустилась темнота. Цветков в очках читал какие-то бумаги. Очки смягчали его обычно суровое лицо и очень старили. В своем мешковатом костюме и немодном галстуке он походил сейчас на учителя.

— Разрешите? — спросил Игорь.

— Давайте, давайте.

Цветков снял очки, перевернул бумаги чистой стороной вверх и посмотрел на Люду. Под его взглядом та начала всхлипывать.

— Хватают… прямо на улице… — сквозь слезы сказала она. — Как будто я в чем виновата.

Цветков встал, подошел к ней и в упор спросил:

— У вас уже зажил палец?

И от этого совсем простого, казалось, вопроса Люда вдруг изменилась в лице, с силой закусила губу, потом, запинаясь, ответила:

— Н-не знаю…

И, упав на стул, зарыдала.

Игорь поморщился: опять эта девчонка выкидывает номера!

А Люда, захлебываясь в слезах, проговорила:

— Он… все равно… вам ничего… не скажет…

— Нам это теперь не обязательно, — покачал головой Цветков. — Нам важно, чтобы все сказали вы.

— Я… ничего не знаю, а вот Вася…

— Он пришел после того, как вы поцарапали палец, — спокойно возразил Цветков. — После того, понятно? Так что он нам рассказать ничего не может. И не путайте его в это дело. У него хватает своих.

— А я не путаю! Не путаю!.. — закричала Люда, подняв на Цветкова залитое слезами лицо. — Это он взял! Он! Спросите его сами, если не верите!

Цветков пристально посмотрел на нее и сказал:

— Он дурак. Ясно? Потому что любит такую, как вы. Но если я ему расскажу сначала про ваши шашни с Олегом, а потом…

— А-а!.. А-а!.. — в голос зарыдала Люда, закрыв лицо руками, потом откинулась на спинку стула и простонала: — Воды… Дайте мне воды…

Игорь поспешно подал ей стакан с водой и усмехнулся.

— Где портсигар? — хладнокровно спросил Цветков, закуривая. — Давайте уж, рассказывайте.

И Игорь подивился его выдержке. Ему казалось, что он-то уж привык к этим истерикам, но свежий человек их так спокойно выдержать не может. Игорь на минуту забыл, что Федор Кузьмич привык к подобным и даже куда более тяжелым сценам еще тогда, когда Игорь Откаленко ходил в школу.

— Так где же он? — совсем по-будничному, как о самом простом и очевидном, спросил Цветков.

— Я… я взяла… — захлебываясь в слезах, пробормотала Люда, — потому что он… он сказал… что покончит с собой, если…

— Кто он?

— Он… он еще сказал… что я его любовь… и… и свет… я… его жизнь… его судьба… и я… я буду большой артисткой… большим… талантом… А я так хотела… всю жизнь мечтала… сниматься в кино…

— Все ясно, — сказал, наконец, Цветков и посмотрел на Игоря. — А, как полагаешь?

— Починский, — подтвердил Игорь.

— Ну, тогда давай по-быстрому.

Они еще не знали, какое разочарование ждет их через полчаса и какие новые тревоги.

Глядя на Люду Данилову, Цветков с удовлетворением и даже с затаенной гордостью думал о том, что дело с музейным портсигаром можно считать завершенным.

Да и второе дело — кража из ателье, — которое, по словам Свиридова, упустил Цветков, тоже вот-вот будет раскрыто до конца. Уже там, в Снежинске, задержан один из преступников — Кот. Найдены украденные вещи. Наконец-то взят с поличным опасный «дядя Осип». Он оказался портным. Этот «дядя» сначала перешивал краденые вещи, а потом уже сбывал их. Вот почему они не были обнаружены в Снежинске. Да, поездка Лосева не пропала зря. Правда, на свободе остался Косой. И он в Москве. Это опасно. Но Лосев сообщил, что Косой собирается связаться с Васькой. Значит, ниточка есть. Надо только поговорить с парнем. Конечно, лучше всего мог бы сделать это Лосев. Но придется уж ему, Цветкову. И именно сейчас, пока Откаленко не привез того артиста.

Цветков подумал о Починском и невольно бросил взгляд на притихшую Люду. Непонятно все-таки, зачем ему этот проклятый портсигар. Но зря устраивать такой спектакль он бы не стал. Самоубийством ей грозил, скажи пожалуйста! Сниматься в кино ей обещал! И эта дуреха всему верила, кукла безмозглая! Хотя нет, не безмозглая. И подлость в ней сидит. Как она Ваську подсовывала, чтобы со следа сбить? Штучка!

Он еще раз, уже с интересом, посмотрел на тихо всхлипывавшую Люду, и та, поймав его взгляд, жалобно спросила:

— Что со мной будет? Я же не сама…

— Суд решит, что будет, — жестко ответил Цветков. — Вот мать только вашу жалко.

— А меня не жалко? Чего ее-то жалеть? — вдруг вспыхнула Люда. — Да она… она, если хотите знать, мне всю жизнь испортила! Из-за нее все!..

Она вдруг сжала кулаки так, что побелели косточки суставов, слезы сами высохли на засверкавших глазах. Казалось, и не было минуту назад рыдающей, раздавленной и потерянной девчонки. Сейчас перед Цветковым сидел злой и жестокий зверек, готовый кусаться.

Он сурово сказал:

— Думайте, что говорите! Это кто кому испортил жизнь, если уж на то пошло?

— Вы просто ничего не знаете! — вся дрожа, воскликнула Люда. — Это темная, опустившаяся старуха! Всю жизнь не разгибает спины, а чего успела? Люди живут как люди! А мы? Каждую копейку считаем! На то не хватает, на это! Лишней вещи не купишь! Девчонки в туфельках ходят — загляденье! И чулки! И костюмчики шьют! А я? Хуже всех должна быть, да? Нет, видите ли, денег! Сама всю жизнь не одевалась, так и я должна? И житья мне не дает, что я техникум бросила. Учись, мол! А жить на ее копейки? Кушать я еще на них согласна, а одеваться? Или другой кто меня одевать будет?..

Она кричала все это в лицо Цветкову, забыв, кто перед ней сидит, кричала, потому что уже не могла сдержать кипевшей в ней злости.

Цветков молча слушал, наливаясь ответной яростью и в то же время ужасаясь той мутной и злой душе, которая открылась вдруг в этой зареванной и истеричной девчонке.

— …Ненавижу ее! — кричала Люда. — И отец от нее ушел, потому что ненавидел! И меня бросил из-за нее! Все из-за нее! Так прикажете теперь ее…

Но тут Цветков вдруг грохнул кулаком по столу.