Николай Леонов - Лекарство от жизни

– Ну и что я для вас могу сделать? – более спокойно спросила Сысоева. – Я уже больше года с мужем не живу. Я и дел-то его теперешних не знаю!

– Человека, которому бы была нужна смерть вашего мужа, мы ищем и найдем, – проговорил Гуров, глядя Татьяне в глаза. Она не отвела взгляда. – Это может произойти позже, чем всем нам хотелось бы. В ваших же интересах помочь нам, поэтому давайте найдем какое-нибудь местечко, где можно доверительно поговорить.

– Да что долго искать! Пойдемте вниз. Тут кафе есть. Кстати, меня в него ваш полковник и приглашал для приватного разговора. – Татьяна Валентиновна зашагала вниз по лестнице.

В кафе ничего примечательного не было, но здесь действительно можно было поговорить по душам – оно было пусто. Видимо, посетители не жаловали заведение своим вниманием. По крайней мере, в этот час. Гуров заказал две чашки кофе и проводил Сысоеву за дальний столик.

Они беседовали около получаса, но ничего позитивного этот разговор не принес. Разве что полковник окончательно уверился в непричастности Татьяны Валентиновны к покушению на ее бывшего мужа.

Сысоева рассказала Гурову, как ее бывший муж открыл свою фирму. Ничего особенно интересного в этом не было, но полковник решил запомнить все. Кто знает, что потом может пригодиться?

Заняться авторемонтным бизнесом Сысоев решил после того, как случайно встретился с Гавриловым, своим бывшим сокурсником по автодорожному институту. Он убедил Татьяну разменять мамину четырехкомнатную квартиру на две двухкомнатные, одну из которых продать. На эти деньги и было куплено оборудование. А под мастерскую отдал свой гараж почти в центре Москвы Гаврилов. Он и стал компаньоном Сысоева.

По словам Татьяны, Сысоева после открытия собственной фирмы словно подменили. До этого он был вежливый, добрый и отзывчивый. А затем стал скандалить, придираться, укорять куском хлеба и наконец попросту сбежал.

– Да мне и не жалко этого гада, – опустив голову, проговорила Татьяна Валентиновна. – Сбежал и сбежал. Туда ему и дорога. Правду говорят: деньги людей портят. А мне чужого и не надо! – с вызовом проговорила она, подняв голову. – Пусть отдаст мое и катится подальше. Мне еще дочь в институте доучить надо да замуж выдать. Ей эти деньги ой как пригодятся!

– А скажите, Татьяна Валентиновна, есть враги у вашего мужа? – спросил Гуров, допивая кофе.

– Откуда я знаю! Пока вместе жили, так, наверное, и не было. Да и какие враги могут быть у человека, если с него взять нечего? Так, злопыхатели, – без раздумья ответила Сысоева. – Сейчас-то, надо полагать, появились, если он с людьми себя так же, как со мной, вел. А вообще враг у него один – Гаврилов.

– Это почему? – удивился Гуров. – Они же компаньоны, как вы говорите...

– Компаньоны! – хмыкнула Сысоева. – У него самого денег не было, вот он с моего дурака их и вытянул. А сейчас вместе барыши загребают. Мерзкий он человек. Вроде сладкий, как патока. А прикоснешься – от этой его липкой слащавости замучаешься руки отмывать.

Ничего вразумительного Гуров больше из Татьяны выудить не смог. Слова брошенной женщины о Гаврилове он расценил как обычную реакцию на предательство. Людям свойственно кого-то обвинять в своих бедах. Вот и придумала себе стареющая женщина этакого совратителя ее мужа с пути истинного в лице компаньона по фирме.

Гуров ехал в трамвайное депо ь 6 в немного удрученном настроении. Он не знал, что надеялся услышать от экс-Сысоевой в подтверждение своей теории. Маловероятно было рассчитывать, что среди их общих знакомых окажется доктор Запашный. И все же узнать так мало было обидно.

Полковник решил уже поговорить с самим Сысоевым или его новой супругой, но передумал. Во-первых, похоже, что они твердо уверены в виновности Татьяны в организации покушения.

Ну а во-вторых, если кому-то и следовало беседовать с четой Сысоевых, так это Крячко. Он официально ведет следствие, и не следует вмешиваться в его работу. Хотя бы для того, чтобы не накалять отношения ни с прокуратурой, ни с министерством.

В итоге Гуров решил план не менять и поехал в трамвайное депо, чтобы встретиться с председателем профсоюзного комитета. Еще со второго дня следствия полковник усомнился в том, что Гришин мог согласиться стать наемным убийцей.

Судя по тому, что на его лечение деньги собирали всем миром, человек он должен быть просто выдающейся душевности. Ну посудите сами, часто ли у нас в стране сейчас люди всем коллективом собирают деньги для помощи ближнему? А уж если и собирают, то никак не на лечение от алкоголизма!

Гурову было важно понять, как можно было заставить Гришина пойти на преступление. И чем ему можно было пригрозить, чтобы заставить покончить жизнь самоубийством. Конечно, теперь появились новые факты, и можно было бы предположить, что Гришин пошел на убийство ради Сысоевой. Вот только в это Гуров совершенно не верил.

Как бы то ни было, но вреда визит в депо не причинит. Даже если и здесь ничего нового узнать не удастся. Поговорить с председателем профсоюзного комитета все равно придется. Без этого материала следствие не будет полным.

Председателем оказалась дородная женщина лет тридцати восьми. На ее круглом рязанском лице не было и тени того высокомерия, что было непременным атрибутом деятелей такого рода в Советском Союзе.

Председатель встретила Гурова такой радушной улыбкой, словно он был ее ближайшим родственником, приехавшим на недельку погостить. Гуров этому удивился, но понял, что именно такой и должна была быть женщина, решившая устроить сбор денег на лечение Гришина. Представилась она ему как Захарова Ирина Матвеевна.

– А, вы по поводу Гришина, – грустно проговорила Захарова после того, как Гуров объяснил цель своего визита. – Хороший был мужик. Не знаю, что это на него нашло! Он и мухи-то обидеть не мог.

– Ирина Матвеевна, скажите, кому пришло в голову отправить его в клинику? – притворившись неосведомленным, спросил полковник.

– Я же говорила вашему человеку – мне! – несколько удивленно ответила Захарова. – Хотя он ничего не записывал. Мог и забыть. Жалко мне Гришина было. Руки у него золотые, а он, кроме пьянки, и думать ни о чем не хотел. Хватились мы поздно! Так и сгубила его проклятая водка. Раньше его лечить надо было.

– Я вот поражаюсь, – в тон ей проговорил Гуров. – У нас народ сейчас такой черствый стал. Человек на улице упадет, и то к нему никто не подойдет, чтобы узнать, что случилось! Как же вам удалось деньги на лечение собрать? Или у вас здесь коллектив пожилой?

Полковник спросил только с одной целью – ему нужна была максимальная откровенность. Ни на что другое он не рассчитывал. Но то, что он услышал, превзошло все ожидания.