Эллери Квин - Я больше не коп

— Ниггер, ниггер, ниггер, — упрямо повторил Хинч. — Я не стану таскать дрова ни для кого, а особенно для нее.

— Как насчет меня? — осведомился Фуриа.

— Я паршиво себя чувствую. — Хинч внезапно сел на пол.

— Потому что не привык к хорошей выпивке, — снисходительно сказал Фуриа. — Надо было отобрать у тебя бутылку. Ладно, Голди, я принесу дрова.

К ее удивлению, он вскочил с дивана и вышел в одних носках. Голди едва не крикнула ему вслед, что там грязно, но воздержалась — никогда не знаешь, как Фуриа прореагирует. Она слышала, как открылась задняя дверь.

Войдя в ванную с черно белыми кафельными плитками и воспользовавшись черным фарфоровым унитазом, Голди почувствовала себя королевой.

«Вот это жизнь! — подумала она. — У меня тоже все это будет, когда я избавлюсь от Фура и этого вонючего Хинча».

Голди прихорашивалась в ванной перед зеркалом с хрустальными шариками на раме, как у голливудских кинозвезд, когда услышала вопль, который до сих пор ей доводилось слышать разве только в кино. Он показался ей похожим на полицейскую сирену или визг свиньи, которую резали на ферме Херли, когда она еще девочкой тайком проскользнула туда, несмотря на запрет отца.

Голди прибежала в сарай раньше Хинча, который еле поднялся с пола.

Фуриа прижался к углу сарая, швыряя дрова в покрытых коротким серым мехом существ, сновавших в разные стороны. Его глаза вылезали из орбит, а ноздри посинели.

— Крысы… — с трудом вымолвил он.

Голди не верила своим ушам. Она подошла к Фуриа и встряхнула его за плечо:

— Что ты, Фур, это полевые мыши.

— Крысы, — пропыхтел он. Его маленькое тело обмякло и колыхалось под ее рукой, как желе.

— Господи, Фур, я умею отличить мышь от крысы. Они постоянно бегали у нас на кухне в Лошине.

— Они гоняются за мной…

— Не бойся — они безобидные.

— Они кусаются.

— Они едят зерно, а не людей. Смотри, они уже ушли. — В сарае стоял мешок, в котором мыши прогрызли дырки. — Должно быть, Тэтчеры летом держат здесь лошадь. Мышей интересует лошадиный корм, а не ты.

Но Фуриа не верил ей. Он продолжал дрожать.

В дверях стоял Хинч, переводя озадаченный взгляд с Фуриа на грязный пол. Поленья поразили двух мышей. Одна лежала с расплющенной головой в омлете из мозгов и крови; другая была еще жива и царапала пол передними лапками.

— Ты испугался этих крохотулек? — удивленно спросил Хинч.

Фуриа судорожно глотнул.

Хинч с ухмылкой подошел к раненой мыши и пнул ее ногой. Она ударилась о заднюю стену сарая и упала на пол. Подобрав обеих мертвых мышей за хвосты, Хинч подошел к Фуриа и помахал ими у него перед носом. Фуриа завизжал и попытался полезть на стену. Потом его вырвало. Голди едва успела отскочить.

— Будь я проклят, если он не наложил в штаны. — Хинч вышел и бросил мышей на дно бассейна.

Хотя Голди приготовила стейки так, как нравилось Фуриа, он съел не больше двух кусочков. Она едва не рассмеялась ему в лицо.

Потом Фуриа выпил три чашки кофе, не выпуская из рук каминную кочергу с тремя зубцами. Его глаза метались как те самые мыши, обшаривая пол, особенно в углах.

Проснулась и заплакала Барбара.

— Заткни девчонке глотку, — рявкнул Фуриа, — не то я сам воткну туда кочергу!

— Хорошо, Фур. — Голди нашла в шкафу порошковое молоко, развела его в стакане и принесла девочке вместе с кусочком холодного стейка. Барбара выпила немного молока, но отвернулась от мяса, закатив глаза. «Очевидно, я дала ей слишком много виски, — подумала Голди. — Ну, лучше пьяная, чем мертвая».

— Больше девочка тебя не побеспокоит, — сказала она, возвращаясь в гостиную.

— Остынь, храбрец, — усмехнулся Хинч. — Подумаешь, пара мышек.

Фуриа швырнул в шутника кочергу и поранил ему щеку. Если бы Хинч не отшатнулся, зубцы вонзились бы ему в горло. Он выглядел ошарашенным. Голди пришлось промывать рану антисептиком, который она нашла в аптечке, и залепить ее пластырем.

Хинч продолжал смотреть на Фуриа, недоуменно изогнув брови.

Воскресное утро прошло урывками, как неисправная кинопленка. Мелоун бродил по дому, подбирая разные вещи и ставя их на место. Бутылка молока напомнила ему о Бибби, и он захлопнул дверцу холодильника, как крышку гроба. Когда Эллен подала ему завтрак, он просто сидел, глядя на него, и даже не выпил кофе. В конце концов, она убрала посуду. Под ее глазами виднелись темные круги.

— Скоро полдень, — сказала Эллен. — Что будет после полудня, Лоуни?

Мелоун отвернулся.

«Он сердится, что я напоминаю ему, как будто он в этом нуждается. Почему я была так добра к нему ночью и так веду себя днем? Но речь идет о моей бедной испуганной девочке…»

Они сидели в гостиной — Мелоун на диване, а Эллен в качалке, — глядя на маленький будильник на каминной полке. Когда будильник зазвонил, оба выпрямились, и Эллен снова заплакала.

Мелоун вскочил с дивана и выбежал на Олд—Брэдфорд—роуд, оставив входную дверь открытой. Он стоял на пустой улице, глядя на Холм Любовников. Дворняжка Каннингемов подбежала к нему и лизнула руку. Мелоун вытер руку о штаны и вернулся в дом, на сей раз закрыв дверь. Эллен была наверху — он слышал ее шаги в одной из спален. Наверняка это спальня Бибби…

Снова опустившись на диван, Мелоун положил руки на колени и посмотрел на часы. Он все еще сидел там, когда без двадцати два приехал Джон Секко.

Шеф полиции прибыл в собственной машине — трехлетнем пикапе «форд» — и в штатском.

— Незачем возбуждать любопытство ваших соседей, — пояснил Секко. Он выглядел мрачным и, похоже, сегодня не брился. — Я знаю, Эллен, как туго вам приходится. — Эллен ничего не сказала. — Были звонки, письма, сообщения?

— Нет, — ответил Мелоун.

— Ну, еще рано. Может, у них какие—то осложнения. Или они решили дать вам время.

— Для чего? — спросила Эллен. Секко промолчал. — Я знала, что ты это сделал, Лоуни.

— Что сделал?

— Рассказал обо всем Джону. Ты ведь обещал этого не делать.

— Уэс поступил правильно, — сказал Секко. — По—вашему, Эллен, я подвергну вашу малышку опасности?

— Не знаю.

— Я думал, вы считаете меня вашим другом.

— Вы полицейский.

— Но я также муж и отец. Вам следовало бы знать меня лучше.

— Я больше ничего не знаю.

— Хотите, чтобы я ушел? — осведомился шеф.

Последовала долгая пауза, которую нарушила Эллен:

— Джон, мы не знаем, что делать, куда обращаться.

— Поэтому я здесь, Эллен. Я хочу помочь.

— Тогда добудь для меня эти деньги, — сказал Мелоун.

— Ты просишь меня о невозможном, Уэс. Но думаю, мы в состоянии кое—что сделать.

— Без двадцати четырех тысяч? — Мелоун усмехнулся. — Фуриа считает, что я украл их. Ты придумал способ убедить его в обратном?

— Я думал о том, что ты мне рассказал. — Казалось, Секко с трудом подбирает слова. — Может быть, прошлым летом они арендовали сразу две хижины на озере — на всякий случай? Я решил это проверить.