Юлиан Семенов - Противостояние

— Да.

Костенко увидел большой красный чемодан в столовой, сказал раздраженно:

— Эту громилу я не потащу.

— Он пустой, Слава.

— Тем более.

— Может, ты купишь чего-нибудь… Иришка тебе маленький списочек составила, обуви хорошей мало…

— Ничего не куплю, Маша. Я послезавтра буду обратно, сердце что-то скребет, не до покупок… Сходишь в «Березку», если я успею на сертификаты поменять, не сердись…

Костенко прошел на кухню, сел на свое обычное место, возле телефона: чтоб не бегать в столовую, провел параллельный аппарат, звонили часто. Маша опустилась перед ним на колени, стала привычно расшнуровывать туфли — ноги опухли. Он устало пролистал газеты, не очень-то, в общем, понимая, о чем пишут, мысли были в деле.

— Кто он все-таки такой, этот Арсен? — спросил Костенко, когда Маша, поднявшись, вышла в переднюю, чтобы почистить его туфли, с детства любила это занятие, деду чистила, как истинный айсор.

— По-моему, сукин сын, но чем чаще мы с тобою станем это говорить Арине, тем больше у него шансов на успех.

— Сострадание к оскорбляемому?

— Конечно. Он работает по Пушкину: «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей», дразнит Арину, а она, дурочка, поддается. Когда у тебя самолет?

— Через полчаса надо выезжать… Но ты Аришке хоть что-нибудь объяснила?

— Милый, я только этим и занимаюсь, — ответила Маша, вернулась на кухню, сняла с плиты закипевшую воду, сделала мужу крепкий кофе, как он любил, с пеной, села против него, подперла щеку рукою и улыбнулась. — Обожаю тебя рассматривать. Ты к старости становишься еще красивее.

— Почаще мне это говори, — Костенко отхлебнул кофе. — Вообще, ублажай меня, Марья. Я сейчас в таком деле сижу, что баб начинаю ненавидеть.

— Вполне тебя понимаю…

— Когда физиология прет, гадостно делается.

— Не изо всех же она прет…

— Считают — изо всех.

— Бабы говорят?

— Оне, проклятые.

— Не верь.

— Так ведь факты…

— Просто тебе не везет в этом деле, милый. Физиология, конечно, штука сложная, но ведь есть и противоположное ей — дисциплина духа.

— Редко встречается, — вспомнив тетю Марго и мать Левона, ответил Костенко.

— Конечно не часто. Мужики распускают, женщина перестает поклоняться богу, своему богу, тебе персонально…

Костенко поднял на нее глаза:

— Ты это что?! Перестала мне поклоняться? Разведусь.

— Тебе нельзя перестать поклоняться, оттого что ты — как рельс: каким был, таким и остаешься, не даешь поводов для разочарования.

— А что чаще всего разочаровывает женщину в мужике? Постель?

— Это — тоже. Но в меньшей мере, мне кажется.

— Так тебе кажется…

— Видишь ли, если в постели мужчина и женщина сообщники и запретного для них нет, если они не боятся себя открывать друг другу до конца, тогда им ничего не страшно. Но ведь сколько комплексов, милый! Постель… Сексологии мы в школах не учим, стыдливость наша — хрестоматийна. В конце концов оборачивается это трагедиями… Но постель все-таки во-вторых, как ты передразниваешь своего Тадаву…

— Во-первых…

— Ты что это? Седина в голову — бес в ребро?

Костенко вдруг увидел лицо Киры Королевой, ее волосы, обвалившиеся на плечо, поднял глаза на Машу, на ее седую — настоящую, не крашеную — копну волос, улыбнулся:

— Это — точно. В ребро… Ты что сердитая?

— Заметно? Никак не могу себе ответить на вопрос: отчего у нас в магазинах продавщицы так грубы? Сыты, обуты, французскими духами надушены, а рявкают, словно жандармы. А как мы в метро садимся? Отчего это? Почему в Японии — я до сих пор эту поездку забыть не могу — при входе в магазин вам кланяются и говорят: «Спасибо, что пришли к нам!» И прощаются: «Благодарим, что посетили!»

Костенко хмыкнул:

— У нас теперь тоже на чеках пишут: «Благодарим за покупку».

— Пишут. А как иные говорят друг с другом? И это шлейфом тянется с улицы и из магазина в дом. А разве любовь возможна, если только что собачился? Ну ладно, не любовь, просто-напросто совместное проживание под одной крышей? А в школе? Первоклассников называют по фамилии. «Иванов», «Петрова». А «Петрова» только что в куклы играла, ласково их называла «Машеньками» и «Наденьками», и мама ее зовет «Пашенька». Мне иногда хочется, чтобы по телевидению начали программу, обращенную ко всем: «Товарищи, постыдитесь, как же вы общаетесь друг с другом, посмотрите на себя со стороны!»

— Подействует?

— Еще как…

— Значит, примат воспитательной работы?

Маша улыбнулась:

— Ну, конечно, хорошо, чтобы в магазинах был не только один сорт сыра…

— Вот видишь… На рынке-то отношения между продавцом и покупателем другие. И улыбаются, и торгуются, и шуткой перебрасываются…

— На рынках душегубы, — обижаясь чему-то, ответила Маша. — Так дерут, просто никаких денег не хватает…

— Так это понятно, — допив кофе, ответил Костенко. — Если в магазинах постоянно будут парниковые помидоры и огурцы, кто к душегубам пойдет? А если б еще к тому же продавец магазина получал процент с успеха своей работы — что ты! Он бы с тобой как с Лолобриджидой разговаривал…

— Это если он — мужчина.

— Если женщина — как с Вячеславом Тихоновым, — ответил Костенко и посмотрел на часы.

Маша принесла туфли, снова опустилась перед ним, обула его, подняла голову:

— Снова левая нога ужасно опухла, Славик… Хочешь, я попрошу Ниночку приехать к нам? Она тебя здесь послушает, много времени это не отнимет, ну, пожалуйста…

Костенко положил руку на голову жены, ощутил тепло, увидел стрелки часов — надо ехать.

— Марья, ты не можешь представить себе, как я устал…

— Я сержусь на наших женщин, которые вечно жалуются, что им тяжелее, чем мужчинам… И сумки надо, мол, таскать, и готовить, и стирать… Мужчинам всегда тяжелее…

— Права ли ты, Марья?

— Так точно, товарищ полковник, права. Вы организацию труда проходили? Или — темный сыщик? Эти разговоры идут от разгильдяйства и культа жратвы. «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок»? Безобразие это! На западе и в Японии женщины тоже и продукты покупают, и готовят…

— Им покупать легче, Марья, не надо в очередях стоять…

— Я беру идеальный случай…

— Да и не работают они, как вы, помимо «идеального случая».

— Еще как работают! Посмотри статистику… Только покупают не так, как мы, каждый день понемножку, это наше скопидомство, а на поверку больше тратим, чем если б брали на неделю. Холодильники в каждом доме, это для нас с тобой было событие в пятьдесят шестом, год жди в очереди, а сейчас в рассрочку — пожалуйста. Карандашик надо взять, посидеть и посчитать, сколько чего купить… Хоть с мясом плохо, но все равно едим мы не расчетливо, порою слишком много. Я, конечно, не парное мясо имею в виду, а вал. — Маша по-прежнему сидела на полу, не поднимая головы с колен мужа. — А стирка? Время, затраченное на домашнюю стирку, стоит дороже, чем прачечная. Время — мера всех ценностей, Славик, а мы с ним не в ладах… Дис-сип-лина, — засмеялась она, — дис-сип-ли-на. Немного отдает китайским, но это ничего, я их люблю, у них язык красивый…