Мишель Лебрен - Весь свет на Сильвию

Третий фильм, снятый мною для «Аргуса», стал настоящим триумфом. Критики снова превозносили мой талант и талант Сильвии, многие пророчили ей будущее кинозвезды. Начались приготовления к четвертому фильму. Сильвия купила небольшую квартирку на площади Клиши, где мы и встречались каждый день. Однажды, погожим солнечным днем, вселявшим в меня оптимизм, я приехал к ней раньше обычного. Нажав три раза на кнопку звонка, я довольно долго ждал, когда откроется дверь. Сильвия показалась мне смущенной, а в коридоре я столкнулся с собиравшимся уходить долговязым молодым человеком. Я изменился в лице, Сильвия же поспешно сказала:

— Познакомься с моим братом. Френсис.

Я машинально протянул руку, брат схватил ее, стал трясти, бормоча вежливые слова, которых я не слышал, так как был занят тем, что разглядывал его. Через некоторое время он, смущенный по-видимому так же, как Сильвия и я, улизнул.

Когда я устроился в кресле, давно уже ставшим моим, Сильвия, как обычно, взобралась ко мне на колени. Вначале я пытался отучить ее от этой привычки, — такая же была и у Флоры, — но из-за своей лени очень скоро смирился с этим, внушив себе мысль, что Сильвия и Флора — всего лишь одна и та же супруга, только с двойной внешностью.

Сильвия с важным видом заявила:

— Дорогой, ты видел, что пишут обо мне критики.

— Очень хвалят. И справедливо, надо сказать, Она улыбнулась.

— Они говорят, что я заслуживаю роль звезды. — Да.

Я приготовился к обороне. Такая преамбула не обещала ничего приятного.

— Вилли, я непременно должна сыграть главную роль в твоей следующей картине.

«Вот и приехали», — подумал я с горечью.

— Ты же знаешь, киска, это невозможно, — сказал я. — У Фредерики контракт с Паркером, и пока Фредерика приносит доход, она будет играть все главные роли в его фильмах.

Сильвии это было так же хорошо известно, как и мне, и поэтому я вначале не понимал истинных причин ее настойчивости, ее недовольной, как у обиженного ребенка, гримасы.

— Но ведь я лишь время теряю, снимаясь в пустяковых ролях. Уже три фильма — и никакого движения вперед! Скоро все начнут думать, что я только и умею, что играть потаскушек второго плана! Ты должен поговорить с Паркером, внушить ему…

Я беспомощно развел руками.

— Исключено, — произнес я с искренним сожалением. — Ты не хуже меня знаешь условия контрактов. Если Паркер уберет Фредерику из заголовка афиши, ему придется уплатить ей неустойку. А для продюсера такая потеря денег хуже смерти, конец света!

Она спрыгнула с моих коленей и, подойдя к окну, уткнулась носом в стекло.

— Хорошо, — уверенно заявила она, не оборачиваясь. — Я не настаиваю. Но в таком случае я приму предложения, которые мне сделали.

Я встрепенулся.

— Какие предложения?

— Италия. Главная роль в пяти картинах. После каждой контракт продлевается автоматически.

Я подошел к ней, обнял за плечи.

— Ты мне об этом не рассказывала.

Она резко повернулась и, пронзив меня взглядом, бросила:

— Не рассказывала, потому что думала, тебя заботит моя карьера. Но раз ты не можешь или не хочешь ничего для меня сделать, то я просто вынуждена туда поехать. Это намного выгоднее. А пять картин — и в каждой главная роль — просто великолепно.

Я отступил на два шага, нащупал в кармане пачку сигарет, закурил, пытаясь отыскать какой-нибудь выход. Но ничего так и не нашел. Я оказался в тупике, так как был просто не в силах сделать Сильвию первой звездой в кинокомпании «Аргус». И не хотел, чтобы она уезжала…

Она спросила:

— А если Фредерика согласится дать мне место в заголовке афиши?

Я пожал плечами. Фредерика никогда этого не сделает, если только не лишится вдруг рассудка.

В афише были указаны две звезды: Фредерика Мэйан и Сильвия Сарман.

После шумного успеха моих последних картин я стал самой видной фигурой кинематографического Парижа со всеми вытекающими отсюда последствиями: неотступно преследующими меня фотографами, бесконечными интервью, репортажами о моей вилле, о моей жене, просьбами попробовать тех или иных актеров, объемистой корреспонденцией, содержащей целый поток сценариев и различных предложений. Короче говоря, обретя известность, Сильвия занялась саморекламой. Начала появляться в парижских кабаре вместе со своими молодыми обожателями. Раз десять объявляли о ее помолвке, столько же раз эти слухи опровергались, а затем, однажды появилась одна вероломная заметка, которая меня просто ошарашила.

«Сильвия Сарман только что опровергла слух, согласно которому она якобы вышла замуж за актера Жана Лабе. В кинематографических кругах поговаривают, что не последнюю роль в этой размолвке, уже пятой за последний год, сыграл режиссер Вилли Браун. Нужно ли напоминать, что именно Вилли Браун открыл Сильвию Сарман?»

Разобрав почту и рассортировав газеты, Флора, как всегда, обвела заметку красным карандашом. Испытывая необходимость оправдаться перед ней, рассерженный на самого себя, я отправился на поиски жены и нашел ее в спальне, возле проигрывателя, слушающей концерт ми-минор Вивальди. Я убавил громкость и потряс газетой.

— Ты видела? Какая наглость! Эти подонки, эти журналисты уже не знают, что и выдумать!

Она взглянула на меня, грустно улыбнулась. Вытянув руку, остановила пластинку.

— Ты прелесть, Вилли. Только не надо ломать комедию. Мне давно все известно.

Я решил сыграть удивление, воскликнул:

— Что известно? Неужели ты поверила этим нелепым слухам?

Она откинула голову на спинку кресла, устало закрыла глаза.

— Это не слухи. Я знаю. Уже год ты мне изменяешь с Сильвией. О, я на тебя не сержусь, она настолько моложе и красивее меня… Обидно только, что ты ничего мне не сказал.

Мне казалось, я сплю и вижу кошмарный сон. Хотелось возражать, кричать о своей любви, просить прощения, но, несмотря на все мои усилия, я, как во сне, не мог раскрыть рта. Я провалился в болото, и под тяжестью собственного тела все больше и больше увязал в нем. Казалось я смотрел на Флору целую вечность, а она делала вид, что ничего не замечает.

Кошмар кончился, когда Флора встала. Подойдя к секретеру, вынула из выдвижного ящика пачку писем и разложила их передо мной.

— Прочти.

Анонимные письма, без даты, все на грязновато-белых листках бумаги, исписанные одним и тем же измененным почерком, с точными указаниями времени и места свиданий. Машинально, я начал комкать их. Флора принялась объяснять:

— Первое пришло полгода назад, Я не придала ему значения. Впрочем, я даже хотела сказать о нем тебе, но сразу не сказала, а потом — забыла. Затем, месяц спустя, я получила еще два. С точными указаниями. Мне захотелось убедиться в их лживости. И я увидела тебя, Вилли, в объятиях Сильвии, со счастливым лицом, какое было у тебя во время наших первых свиданий, десять лет назад.