Алистер Маклин - Сувенир, или Кукла на цепочке

— Я буду говорить с вами так, как мне нравится!..

Мэгги — девушке эмоциональной и с характером, никогда бы и в голову не пришло вести себя подобным образом, отметил я.

Белинда, поразмыслив над своей последней фразой, сказала уже более спокойно:

— Простите! Я не должна была так говорить. Но разве обязательно держаться с нами столь отчужденно, сдержанно, избегая встреч? Мы ведь тоже люди и… А вы завтра пройдете мимо меня на улице и не узнаете. Вы же нас просто не замечаете…

— Ошибаетесь — я все прекрасно замечаю. Вас, например… — Я намеренно не смотрел в ее сторону, зная, что она внимательно меня изучает. — Вы недавно работаете по наркотикам. В 12-м бюро в Париже. Опыт работы невелик. На вас темно-синее пальто, темно-синий шарф с рисунком из маленьких белых эдельвейсов, вязаные белые гольфы, удобные туфельки с пряжками. Рост пять футов четыре дюйма, фигурка такая, что — по выражению знаменитого американского писателя — епископ проделал бы дырочку в витраже, чтобы полюбоваться ею из окна. Очень красивое лицо, светлые шелковые волосы с платиновым отливом, черные брови, зеленые глаза. Восприимчива и — что самое приятное — начинает беспокоиться о своем шефе — особенно в отношении его антигуманности… Да, совершенно забыл. На среднем пальце левой руки потрескался лак, а обаятельная улыбка становится буквально сногсшибательной из-за чуть-чуть косо поставленного верхнего левого глазного зуба.

— Вот это да! На мгновение она лишилась дара речи, что было, как я уже начинал понимать, совершенно ей не свойственно. Она взглянула на упомянутый ноготь — лак действительно слегка потрескался — потом с улыбкой повернулась ко мне. Улыбка вполне соответствовала моему описанию.

— Может быть, вы действительно…

— Что?

— Интересуетесь нами…

— Конечно, интересуюсь.

Кажется, она начинала путать меня с сэром Галадом, а это могло плохо кончиться. Поэтому я добавил:

— Все мои сотрудники — молодые и красивые, и для меня, словно родные дочери.

После небольшой паузы она чуть слышно пробормотала какую-то фразу, мне показалось, нечто вроде:

— Понятно, папочка!

— Что вы сказали? — с подозрением переспросил я.

— Ничего… Ровным счетом ничего.

Мы свернули на улицу, где размещалась фирма «МОРГЕНСТЕРН и МОГГЕНТАЛЕР». Впечатление, произведенное на меня этим местом накануне, сейчас усилилось. Здание выглядело мрачнее, чем вчера, а в канавах скопилось больше грязи и мусора. От дома веяло холодом, в нем таилась угроза. Казалось, на булыжной мостовой и тротуаре даже трещин стало больше. Выступавшие с обеих сторон фронтоны сближались все теснее — еще сутки, и они наглухо сомкнутся.

Вдруг Белинда остановилась и схватила меня за правую руку. Я взглянул на нее. А она уставилась вверх широко раскрытыми глазами. Я проследовал за ее взглядом туда, где фронтоны складских строений, сужаясь, исчезали во тьме, и выступавшие из-за них блочные балки для подъема грузов отчетливо вырисовывались на фоне темного неба. Я понял, что Белинда чутьем угадала притаившуюся опасность. Я чувствовал то же самое.

— Должно быть, это здесь, — прошептала она. — Я чувствую, это наверняка здесь!

— Да, это здесь, — бесстрастно кивнул я. — Ну и что? Белинда отдернула руку, будто я сказал что-то обидное, но я снова завладел ее рукой, просунул под свою и крепко стиснул ладонь. Теперь она уже не пыталась высвободиться.

— Здесь… здесь так жутко… И что это за ужасные штуки торчат над фронтонами?

— Балки для подъема грузов. В старину дома облагались налогами по ширине, поэтому расчетливые голландцы строили их необычайно узкими. К несчастью, лестницы от этого еще более сужались. Вот они и решили поднимать громоздкие грузы на блоках — рояли вверх, гробы вниз, примерно так.

— Замолчите! — Белинда втянула голову в плечи и невольно вздрогнула. — Какое ужасное место! Эти балки… Они похожи на виселицы. Сюда приходят, чтобы умереть…

— Вздор, моя милая, — с горячностью возразил я, чувствуя, тем не менее, как острые ледяные пальцы выстукивают костяшками на моих позвонках похоронный марш Шопена. Вдруг неудержимо захотелось услышать милую старинную музыку шарманки, торчащей перед отелем «Эксельсиор», и мне, кажется, было так же приятно ощущать руку Белинды, как и ей мою. — Не стоит так поддаваться своим галльским фантазиям!

— Это не фантазия! — мрачно ответила она и опять вздрогнула. — Неужели надо было обязательно сюда приходить?

Теперь она уже вся дрожала — неудержимо и беспрерывно, и, хотя на улице было довольно холодно, причиной дрожи являлся отнюдь не холод.

— Помните дорогу, которой мы сюда пришли? — спросил я.

Она удивленно взглянула на меня и кивнула, а я продолжал: — Отправляйтесь обратно в гостиницу и ждите. Я вернусь попозже.

— Обратно в гостиницу? Мои слова ее озадачили.

— Со мной ничего не случится… А теперь — марш! Она вырвала руку и, прежде чем я успел сообразить, схватилась за лацканы моего пальто и устремила на меня взгляд, от которого я тут же должен был обратиться в прах. Если она и продолжала дрожать, то теперь от гнева. Никогда не думал, что такая красивая девушка может выглядеть настолько свирепо. Я даже не сумел найти подходящего эпитета.

Я взглянул на руки, вцепившиеся в мои лацканы. Даже костяшки пальцев побелели. Правда, она не трясла меня.

— Никогда больше не говорите мне подобного!

Она клокотала от ярости тут но могло быть ошибки.

Произошла короткая, по решительная схватка между укоренившимся во мне за долгие годы чувством дисциплины и желанием заключить Белинду в свои объятия. Дисциплина победила, но, откровенно говоря, с немалым трудом. Я сказал смиренным тоном:

— Хорошо, я больше никогда не буду говорить вам подобных вещей!

— Вот и отлично! — Она оставила в покое уже весьма помятые лацканы и схватила меня за руку. — Ну как, идем дальше?

Гордость никак не позволит мне признаться, что она потащила меня за собой, но для стороннего наблюдателя все это выглядело именно так. Еще пятьдесят шагов, и я остановился.

— Пришли.

Белинда прочла название фирмы.

Я поднялся по ступенькам и занялся замком.

— Следите за улицей!

— А что потом?

— Потом за мной!

Даже сосунок мог бы справиться с этим замком. Мы вошли, и я закрыл за собой дверь. Фонарик у меня был небольшой, но мощный. С его помощью я выяснил, что на первом этаже нет ничего, представляющего хоть малейший интерес: почти до потолка громоздились пустые деревянные ящики, бумага, картон, охапки соломы, веревки и тому подобное. По всей вероятности, здесь располагался упаковочный пункт — не более.

Мы поднялись по узкой почти винтовой лестнице на следующий этаж. На полпути я обернулся и увидел, что Белинда тоже опасливо оглядывается назад, а ее фонарик стремительно посылает лучи во все стороны.