Николай Иванов - Наружка

Ее ждали у гостиницы.

Лагута с Борисом сидели на лавочке около фонтана, Моряшин беспокойно метался перед стеклом в фойе, Некрылов курил у соседнего входа в кафе. Юра и Аркадий, надо думать, сидели на телефонах около дежурной и в номере. А где радио, телевидение? Или, на худой конец, «скорая» и пожарная?

Улыбнулась всем издали. Едва сдержала слезы: за нее волнуются! Черт возьми: тоже мужская компания, а не нужно напрягаться, отбиваться, вступать в схватку. Как приятно ощущать себя женщиной! Знать, что за тебя волнуются. Вспоминать, как бежал за автобусом Борис — он ведь бежал из-за нее, она уверена. А как замер истуканом только что державшийся Моряшин. Выглядывает в окно, чуть не вываливалась из него, голым лысым воробышком Юра — привет, я вижу. Обжегся об окурок Женя Некрылов — наглец, но все же никогда не переступающий черту, за которой мог бы последовать полный разрыв. Здравствуйте, ребята. Все в порядке, милые.

Чтобы не идти гурьбой за Ракитиной, еще неизвестно как вернувшейся — «чистой» ли, без «хвоста», Лагута сразу услал Бориса в гостиницу, а сам пошел на проверку, за спину девушки. Некрылов исчез в кафе, и только Моряшин, нарушая нее филерские инструкции, остался стоять на месте и ждать Катю. Если не дотронуться до нее, то ощутить дуновение ветерка, когда пройдет мимо. Увидеть глаза — он не объект, смотреть можно. А после уходить из «наружки», если подобное кому-то покажется должностным преступлением.

— Добрый вечер, Костя, — еще более явно пошла на нарушение не проверившаяся Катя.

— Мы волновались, — чтобы не говорить о себе, прикрылся группой Костя.

— Спасибо.

— Я рад тебя видеть, — наконец решился он. И не зажмурился. И Красноярск не колыхнулся даже от такого мощнейшего подземного толчка.

— Спасибо, милый.

Вспышка молнии все же ослепила Костю, подкосила ноги. Бережнее, внимательнее нужно подбирать слова для тех, кто верит в их первородный смысл. «Слово может убить, слово может спасти, слово может полки за собой повести»…

Да что слово, когда Катя и под руку взяла, и прижалась к плечу. Остальным только и оставалось: Некрылову — перегрызть железную цепочку, спаявшую стеклянную дверь между кафе и холлом гостиницы, Борису — в спираль скрутить перила лестницы, откуда он наблюдал за ними, а Лагуте — поскрести затылок, складывая всевозможные комбинации любовных отношений его группы с Катей.

— А не загудеть ли нам в ресторан? — предложил майор, когда «наружка» собралась в его начальственном номере.

Насколько поначалу охотно загорелись идеей, настолько быстро и охладели к ней: толком ресторан не накормит, а в кошельки заглянет без зазрения совести. Чувствуя, что по крайней мере сегодня она королева и хозяйка положения, Катя, ко всеобщему удовольствию, заявила:

— А давайте лучше здесь.

Сумки — на стол, холодильник — наизнанку. Костю, обласканного неожиданным вниманием Кати, не желающего ни на миг отрываться от нее, тем не менее как самого молодого — в буфет.

Молодой-молодой, а вино купил прекрасное — ясно, ради кого старался. Общий треп, тосты за внимание и заботу друг о друге. Но когда стали расходиться, проводить Катю встали сразу Моряшин, Некрылов и Соломатин.

В неловкой паузе инициативу взял на себя майор:

— Долг начальника не позволяет мне отпустить нашу прекрасную даму одну, поэтому я ее провожу, а вы подождите меня пару минут — нужно посоветоваться по некоторым вопросам.

Вернувшись, Лагута сразу приступил к распределению ролей на завтрашний день:

— С утра усиленно постережем мальчиков на даче. Скорее всего, это они вели Ракитину. Насчет Байкалова я связался с местной контрразведкой. И его самого, и семью они возьмут под свой контроль. Поэтому больницы больше не касаемся. Борис, ты завтра как планируешь свой день? Развеяться от бумаг не желаешь?

— С удовольствием, — к великому неудовольствию Моряшина и Некрылова, откликнулся Соломатин. — А то пробуду в Сибири, а ни города, ни природы не увижу.

— Тогда все. В шесть утра подъем и выезд.

Катя уже была в своем номере, и майор с легкой душой отпустил подчиненных.

И все равно в наиболее выгодном положении оказался Борис, которому предстояло подниматься наверх, в соседний с Катей номер. Но когда он, торопясь, подскочил к телефону и позвонил ей, услышал короткие гудки. Надеясь, что ошибся, перезвонил. Занято. С кем же она беседует? Кто опередил?

Зато у него оставалась еще стена. Несколько раз, негромко, словно опасаясь, что остальные услышат сигнал, постучал. Вот уж стена оказалась незанятой, и он тут же получил ответ.

Зазвонил телефон.

— Да, алло.

— Извини, это я, Некрылов. Хотел Кате пожелать спокойной ночи, а телефон занят и занят. Думал, ты разговариваешь.

— Нет, не я.

«Не я», — повторил про себя, глядя в непроницаемую стену. Откровенно беспардонный звонок Некрылова даже обрадовал: значит, не он пробился к Кате первым. Остается Костя. Но Моряшин — это не так страшно, хотя ему и перепало сегодня от душевных щедрот Кати.

Опять звонок. На этот раз в трубке ни звука: кто-то замер на другом конце провода, а затем бросил трубку. Кто мог быть на этот раз?

Подумал о Моряшине: он проверяет? Но тогда совсем непонятно, кто с Катей?

Когда звонок раздался в третий раз, он уже поднял трубку с улыбкой: кто следующий?

— Это я, — сказала Катя.

— Ты?.. Здравствуй, — опешил Борис.

— Не ждал?

— Я… я сам звонил тебе. Занято…

— С Лагутой разговаривала. Хочет завтра оставить меня отдыхать, отбрыкивалась.

— Лагута?

— Да. Ты чего такой удивленный?

— Больше радостный.

— Почему? — Но тут же сама догадалась: — Думал, с кем-то другим говорю?

— Да.

— Я говорю с тобой, пойми же ты это наконец! — тихо сказала Катя. И счастливо: — А я видела, как ты бежал за автобусом.

— Я сейчас к тебе…

— Нет! Приложи ладонь к стене.

— Приложил.

— Я глажу ее. Спокойной ночи.

— Я все равно…

— Умоляю тебя, не порти вечер.

— Жалко.

— Мне тоже. Давай спать. До завтра.

— Я тебя целую.

— Поставь на стенке крестик, чтобы не забыл.

— Два.

— Почему два?

— Два раза целую.

— Так мало?

— Катя!..

— Все, Боренька, спи, милый.

Узник № 1. — Почему кусает локти ВГИК. — В парфюмерном наборе десантников — Запах пота, ружейной смазки, пороха и женщин. — Пистолет в тайге — Это даже не рогатка. — Крестики без ноликов — Взрослая игра.

Форт-Нокс — государственное хранилище золота в Америке — им было не взять.

Еще на дальних подступах оно ощетинилось самонаводящимися орудиями и пулеметами, радиоэлектронной системой наблюдения, фиксирующей любое перемещение, вплоть до пробежавшего зайца. Пять тысяч вольт, протекающие по ограждению из колючей проволоки, не дают возможности уже не то что зайцу, а и мыши прошмыгнуть к зданию.