Рут Ренделл - С любовью насмерть, Дун...

— Я хочу рассказать вам историю одной любви, — проговорил он. — Историю любви Дуна к Минне.

Никто не двинулся с места, кроме Кводранта. Он дотянулся рукой до своей куртки, которая лежала на сундуке рядом с миссис Миссал, вынул из кармана золотой портсигар и спички и закурил.

— Когда Маргарет Годфри впервые приехала сюда, — начал Уэксфорд, — ей было шестнадцать лет. В семье ее воспитывали в старомодном духе и, естественно, она казалась чопорной, строгой, застенчивой. Это не была молоденькая жительница Лондона, приехавшая покорять провинцию, не тот случай. Выросшая сиротой в бедном предместье Лондона, она попала в атмосферу богатого и весьма просвещенного старого сельского городка со своими понятиями, историей и традициями, которые он чтит. Вы согласны со мной, миссис Миссал?

— Пожалуй, что так.

— Она поняла, что не в силах тягаться с местными барышнями, и, чтобы не казаться серенькой на их фоне, придумала себе своего рода маску: она должна была казаться загадочной, несколько не от мира сего, витающей в облаках и вместе с тем строгой. Сочетание этих качеств чарующе действует на тонкие натуры, так оно и случилось. Дун был покорен. Он был богат, умен, хорош собой. Я не сомневаюсь в том, что на какое-то время Минна (так называл ее Дун, и так отныне буду именовать ее я) не устояла и поддалась его обаянию. Дун мог покупать и дарить ей вещи, которые Минна никогда не смогла бы себе позволить, и таким образом Дун в каком-то смысле покупал любовь Минны, скажем, не любовь, а дружбу, возможность быть рядом с Минной; ибо это была любовь духовная, ничего физического в той любви не было.

Кводрант молча слушал и курил, жадно затягиваясь.

— Я уже сказал, что Дун был умен, — продолжал Уэксфорд. — К этому я бы добавил, что, к сожалению, блестящий интеллект, умная голова не всегда приносят их обладателю радостное чувство удовлетворения, внутреннего покоя. Не было его и у Дуна. В его случае все, что было связано с осуществлением честолюбивых замыслов, творческими успехами, реализацией внутреннего «я», — все находилось в зависимости от любви и участия его избранницы, Минны, от ее верной дружбы. А для Минны дружба с Дуном была историей мимолетной, временной, у нее были свои планы. Потому что, видите ли, — Уэксфорд остановил долгий взгляд на каждом из трех «пленников», — как вам сказать… Вы же сами прекрасно знаете, что Дун, при всем своем богатстве, красоте и уме, имел один абсолютно непоправимый недостаток. О нем я пока умолчу. Лишь скажу, что этот недостаток куда серьезнее любого физического уродства, и это с особенной ясностью осознавала Минна, воспитанная в старомодной семье и в соответствующем духе. И ни время, ни долгие годы, и никакие жизненные обстоятельства не заставили бы ее изменить свои убеждения.

Хэлен Миссал кивнула головой, подтверждая слова Уэксфорда. Ее глаза зажглись огнем, она была во власти воспоминаний. Супруги Кводранты опустились на большой сундук. Фабия Кводрант сидела, прижавшись к мужу, и тихо плакала.

— Поэтому, когда возник Дадли Друри, Минна отвернулась от Дуна без всяких сожалений. Она запрятала все ценные, старинные книги, которые дарил ей Дун, в сундук и больше ни разу на них не взглянула. Друри был унылый и вполне ординарный парень, можно даже сказать — неотесанный, так ведь, миссис Кводрант? Не был он никаким ни страстным, ни властным, ни ревнивым. Эти качества характера скорее можно отнести к Дуну. Но Друри был лишен недостатка, того самого недостатка, который так претил Минне, и Друри победил.

«Она выбрала меня!» — Берден вспомнил, как захлебываясь от волнения, кричал на допросе Друри.

Уэксфорд тем временем продолжал:

— Когда Минна отказала Дуну в любви, или, точнее, отказалась принимать любовь Дуна, его жизнь была разбита. Родные и близкие объясняли перемену, произошедшую в Дуне, слишком резким скачком в развитии, неожиданным повзрослением, на деле же перемена в нем была результатом глубочайшей душевной травмы, которую нанесла ему Минна. Разрыв последовал в июле 1951 года, и с той поры у Дуна развилась тяжкая душевная болезнь, заглохшая было с течением времени, но она вспыхнула с новой силой, когда Минна вернулась в эти края. Дун вновь обрел надежду. Оба они уже не были теми юными существами, теперь встретились люди взрослые, зрелые. Вот, когда Минна, наконец, должна была услышать его и все понять. Но она не услышала и не поняла. Потому она и заслужила смерть.

Уэксфорд чуть приблизился к сундуку, на котором сидел Кводрант, и обратился к нему:

— А теперь поговорим о вас, мистер Кводрант.

— Если бы это представление не огорчало так мою жену, я бы мог считать, что мы провели сегодня веселенькое утро, — в голосе Кводранта слышались насмешка и высокомерие, внешне он владел собой прекрасно, только зачем-то стрельнул сигаретой в открытое окно, при этом она едва не задела ухо Уэксфорда. — Сделайте одолжение, я готов вас выслушать.

— Когда нам в полицию сообщили об исчезновении Минны, стало о том известно также и вам. Контора ваша находится у самого моста, и вы, должно быть, видели, как мои люди искали тело в воде. Вы, конечно, сообразили, что на шинах вашего «ягуара» осталась грязь проселка. Учитывая свое «щекотливое положение», как вы изволили выразиться, вы решили застраховать себя на случай, если бы нам понадобилось проверить шины «ягуара», — кому-кому, а вам известны методы нашей работы, не так ли? Поэтому вы решили под любым предлогом, но вполне легальным, проехать в своей машине тем проселком. Делать это днем было рискованно, но как раз в тот вечер вы должны были встретиться с миссис Миссал…

Хэлен Миссал вскочила и закричала:

— Нет, нет, это неправда!

— Сядьте, — спокойно сказал Уэксфорд. — Неужели вы думаете, что она ничего об этом не знает? Неужели вы думаете, что она никогда ничего не знала ни о вас, ни о других женщинах? — он повернулся к Кводранту. — Все-таки вы удивительно самоуверенный человек, мистер Кводрант. Вы были совсем не против того, чтобы нам стало известно о связи между вами и миссис Миссал. И если бы у нас возникло подозрение, что вы имеете отношение к совершенному преступлению, вы бы, соответственно, повозмущались бы, как положено в таких случаях, поскольку ваша прогулка по проселку, в самом деле, была, во-первых, тайная, а во-вторых, абсолютно интимного характера. И с вас взятки были бы гладки. Но когда вы подъехали к лесу, вам захотелось во что бы то ни стало посмотреть и убедиться собственными глазами. Уж я не знаю, под каким предлогом вы отлучились из машины, чтобы углубиться в лес…

— Он сказал, что ему надо зайти за кустик. — В голосе миссис Миссал звучала горечь, она чувствовала себя оскорбленной.

— Вы прошли подальше в лес, но так как было уже темно, для того, чтобы лучше рассмотреть тело, вы зажгли спичку. Зрелище настолько сильно на вас подействовало, что вы стояли, пока спичка почти не догорела и пока миссис Миссал не позвала вас из машины. После чего вы поехали домой, выполнив все, что задумали. Сложись обстоятельства для вас удачно, никому и в голову не пришло бы связывать вас с миссис Парсонс. Но вот я упомянул имя Дуна у вас в доме, кажется, вчера. И вы вспомнили о книгах. А в книгах, подумали вы, могли оказаться и письма, кто знает, это было ведь давно. Прослышав о том, что Парсонса сегодня дома не будет, вы решили, воспользовавшись ключом покойной, который, кстати, исчез вместе с ее кошельком, проникнуть к нему в дом и забрать отсюда все, что могло бы послужить уликами, все, что было связано с Дуном. За этим занятием мы вас и застали.