Рут Ренделл - Зловещее наследство

— Однако вы проявили мудрость, придя к нам, хотя и не знаю, сможем ли мы что-нибудь предпринять, если он не будет дергаться.

— Дергаться? Что вы имеете в виду под словом «дергаться»?

— Ну, позвольте мне привести вам пример. Ничего личного, как вы понимаете. Просто предположение, что состоятельный человек, который кое-что значит в глазах публики, сказал что-то не совсем благоразумное солидному журналисту. Десять к одному, что тот не сможет использовать это, потому что подставит свою газету под обвинение в клевете, — Уэксфорд остановился и бросил на собеседника проницательный взгляд, — но если он сказал те же самые неблагоразумные вещи самозванцу, ловкачу… — Примьеро побелел. — Что может остановить самозванца, выведавшего кое-что действительно дискредитирующее? Большинство людей, мистер Примьеро, даже приличные, законопослушные люди, что-нибудь да имеют в своем прошлом, но не хотят, чтобы об этом прознали. Вы должны спросить себя: если он не честен, то к чему подступается? Ответ на выбор: или ваши деньги, или он сумасшедший. — И добавил мягче: — По моему опыту, девять из десяти из них просто сумасшедшие. Однако, если это поможет вам успокоиться, возможно, вы могли бы дать нам описание. Я полагаю, он назвался?

— Это было не настоящее его имя.

— Естественно, нет.

Примьеро доверительно наклонился к нему. Уэксфорд был старый служака и давно уже знал, как полезно быть в курсе дела всего, что касается парфюмерии, и теперь он заметил, что от Примьеро пахнет «Ониксом» от Лентерика.

— Он выглядел довольно прилично, — начал Примьеро. — Моей жене он понравился. — Его глаза начали наливаться влагой, и он очень осторожно коснулся их пальцами. Уэксфорду это напомнило плачущую женщину, которая не осмеливается вытереть глаза из опасения размазать тушь. — Между прочим, я ей ничего об этом не сказал. Оставил без внимания. Не хотел ее расстраивать. Он был учтив. Оксфордский выговор и все такое. Высокий честный парень. Он сказал, что его имя Боуман, Чарльз Боуман.

— Ага! — сказал Уэксфорд, но не громко.

— Я только что кое-что вспомнил. Он был… ну, он чрезвычайно интересовался моей бабушкой.

Уэксфорд почти улыбнулся:

— Из того, что вы мне сказали, думаю, могу поручиться, что для вас никаких серьезных последствий не будет.

— Думаете, он псих?

— Во всяком случае, безвредный.

— Вы сняли груз с моей души. — Примьеро встал, закрыл портфель и поднял газету. Он сделал это как-то неловко, будто был непривычен даже к такому простому самообслуживанию. — Впредь я буду осторожнее.

— Каплю предосторожности, знаете ли.

— Ну, не буду больше отнимать у вас время. — Он состроил, возможно искренне, печальное лицо. Влага в глазах добавила его взгляду меланхолии. — Прямо с похорон, по сути дела. Бедная старая Алиса.

Уэксфорд обратил внимание на то, как мрачно пылает сапфир на галстуке. Он проводил Примьеро до двери. В течение всего разговора он хранил официальное лицо. Теперь он позволил себе совсем тихий смех.

До двух часов делать нечего, кроме как осматривать достопримечательности. Чарльз вышел рано и купил путеводитель. Они сидели на террасе и изучали его.

— Говорят, — сказала Тэсс, — что Форби входит в число пяти самых красивых деревень Англии.

— Бедная Форби, — сказал Чарльз, — хвалят так, что не поздоровится.

Кершоу начал их организовывать.

— Как насчет того, чтобы всем погрузиться в мою машину… — он ткнул пальцем в карту, — и отправиться по Кингсбрук-роуд в Форби, не заезжая в Форби-Холл, а, Чарльз? Бросим беглый взгляд на церковь, а потом в Помфрет. Летом Помфрет-Гранд открыт во все будние дни, мы можем оглядеть его, и обратно в Кингсмаркхем по главной дороге.

— Восхитительно, — сказала Тэсс.

Кершоу устроился за рулем, а Чарльз сидел рядом. Арчери и Тэсс расположились сзади. Они следовали тем же маршрутом, каким ехали они с Имоджин Айд, когда она везла цветы на могилу старой миссис Примьеро. Когда они подъезжали к Кингсбруку, викарий вспомнил, как она говорила о воде, которая, несмотря на все человеческие усилия, продолжает течь по земле в поисках моря.

Кершоу поставил машину на лужайке. Деревня выглядела мирной и безмятежной. Лето еще не заставило потускнеть свежую зелень буков. Группы коттеджей окружали деревья, и на церковной стороне тянулась линия домов в георгианском стиле с арочными окнами, чьи темные стекла блестели, являя ситец и серебро. В деревне имелись только три магазина, почтовое отделение, лавка мясника с навесом и белой колоннадой и лавка с сувенирами для туристов. Выстиранное, как и положено, в понедельник утром, крестьянское белье сохло на теплом безветренном воздухе.

Они сели на скамейку, и Тэсс начала кормить уток галетами, которые нашла на полке под приборной панелью. Кершоу достал камеру и начал фотографировать. Арчери внезапно понял, что в их обществе не хочет все обходить снова. Он почти дрожал от отвращения при мысли о посещении галерей Помфрет-Гранд, вздыхая с лживым восторгом возле фарфора и притворно восхищаясь портретами семейства.

— Вы не возражаете, если я останусь здесь? Мне хотелось бы еще раз взглянуть на церковь.

Чарльз кинул на него свирепый взгляд:

— Мы все пойдем взглянуть на церковь.

— Я не могу, дорогой, — сказала Тэсс, — я не могу в джинсах идти в церковь.

Кершоу убрал фотоаппарат:

— Лучше пойдем и осмотрим величественный дом.

— Я легко могу вернуться обратно на автобусе, — сказал Арчери.

— Что ж, ради бога, не задерживайся, отец.

Если его путешествие чуть более, чем сентиментальное, ему требуется путеводитель. Когда машина отъехала, он направился в магазин сувениров. Викарий открыл дверь, нежно прозвенел колокольчик, и из задней комнаты вышла женщина.

Теперь, когда он был здесь, ему следовало бы что-нибудь купить. Открытку? Маленькую брошь для Мэри? Это, подумал он, будет наихудшим видом неверности — совершение прелюбодеяния в глубине сердца каждый раз, когда ты видишь свою жену, надевшую твой подарок. Он мрачно разглядывал бронзовых лошадок, раскрашенные кувшины, лотки бижутерии.

Маленький прилавок был полностью посвящен календарям и деревянным мемориальным дощечкам с выжженными на них стихами. Одна из них, небольшое изображение пастуха с ягненком, привлекла его взгляд, потому что слова под рисунком были знакомы.

Иди, пастушок, к печному покою…

Женщина стояла позади него.

— Я смотрю, восхищаетесь произведениями нашего местного барда, — живо сказала она, — он был совсем мальчиком, когда умер, он похоронен здесь.

— Я видел его могилу, — сказал Арчери.

— Конечно, масса людей, которые приходят сюда, считают, что он был пастухом, знаете ли. Я всегда объясняю, что когда-то слова «пастух» и «поэт» обозначали одно и то же. На самом деле он был очень хорошо образован. Он закончил среднюю школу, и все говорили, что мог бы поступить в колледж. Он погиб в аварии на дороге. Хотите посмотреть его фотографию?