Рут Ренделл - А ты пребудешь вечно

— Прошу прощения, сэр. Все так заняты сегодня с этими сумасшедшими телефонными звонками, что я вынужден был сам принести себе чай. Меня не было всего полсекунды. Вы же знаете меня, сэр, я погибаю без чая.

— В следующий раз, — сказал Уэксфорд, — погибайте. Помните, сержант, что часовой погибает, но не сдается.

Он поднялся наверх, за Верденом.

— Мистер Берден ушел на ленч десять минут назад, сэр, — сказал Лоринг.

Уэксфорд чертыхнулся. Ему страшно хотелось пуститься с Верденом в один из их саркастических, по полезных обменов мнениями, которые одновременно и скрепляли их дружбу, и приносили пользу для работы. Обедать одному в «Карусели» было скучно. Он открыл дверь своего кабинета и замер на пороге.

На вращающемся кресле старшего инспектора, за его письменным столом розового дерева, сжимая в пальцах сигарету и посыпая пеплом лимонно-желтый ковер, сидел Мартышка Мэтьюс.

— Меня могли бы поставить в известность, — сухо заметил Уэксфорд, — что я смещен. Такие вещи любят практиковать за «железным занавесом». А мне что делать? Руководить электростанцией?

Мартышка оскалился. У него хватило такта встать и освободить кресло Уэксфорда.

— Никогда бы не поверил, — сказал он, — что в полицейский участок попасть так просто. Я-то думал, что этот тип Кэмб упадет замертво и его придется хоронить. А я вошел сюда, и ни одна живая душа не узнала об этом. Черт побери, — добавил он, — легче попасть в полицейский участок, чем выйти из него.

— Сегодня тебе будет нетрудно это сделать. Можешь сделать это прямо сейчас. Да побыстрей, пока я не задержал тебя за проникновение в закрытое помещение с незаконной целью.

— А у меня законная цель. — Мартышка бросил сигарету в чернильницу Уэксфорда и с одобрением оглядел комнату. — Это первый раз, когда я попал в участок, можно сказать, по своему желанию.

Мечтательная улыбка появилась на его физиономии, и тут же он резко закашлялся.

Уэксфорд стоял наполовину в кабинете, наполовину в коридоре и с неприязнью ждал.

— Вы могли бы и закрыть дверь, — сказал Мартышка, откашлявшись. — Нам же не надо, чтобы нас все слышали, правда? У меня есть кое-какая информация. По делу Лоуренса.

Уэксфорд закрыл дверь, но больше ничем не выразил, что информация Мартышки интересует его.

— У тебя? — спросил он.

— У моего друга.

— А я и не знал, что у тебя есть какие-то друзья, Мартышка, исключая бедную старушку Руби.

— Не надо судить по себе, — ядовито отозвался Мартышка. Он закашлялся, погасил сигарету и немедленно закурил следующую, рассматривая брошенный окурок с таким негодованием, словно какой-то изъян в нем был повинен в приступе его кашля, а не табак, который находился в сигарете. — У меня много друзей, которых я приобрел во время разных поездок.

— Во время отсидок, ты хочешь сказать, — поправил его Уэксфорд.

Мартышка уже давно разучился краснеть, но настороженное выражение, появившееся на его лице, подсказало Уэксфорду, что его выстрел попал в цель.

— Мой друг, — сказал он, — приехал сюда, чтобы немного побыть со мной и Руби. Немного отдохнуть, типа того. Он — старый парень, и здоровье у него уже не то.

— Всему виной сырые дворы для прогулок, позволю сказать.

— Да ладно вам! Мой друг знает кое-что, что откроет вам глаза, кое-что из прошлого этого чертового мистера Айвора Суона.

Если Уэксфорд и был удивлен, то он и виду не подал.

— У него нет никакого прошлого, — холодно сказал он. — Или того, что ты имеешь под этим в виду.

— Этого нигде не написано, скажу я вам. Не все наши грешки записаны, мистер Уэксфорд, вовсе нет. Говорят, что на свободе разгуливает больше убийц, чем считается. Кого-то считают мертвыми, а они себе убивают.

Уэксфорд почесал подбородок и задумчиво посмотрел на Мартышку.

— Давай встретимся с твоим другом, — сказал 0п, — и послушаем, что он хочет сказать. Может, это что-то даст.

— Он захочет, чтобы ему заплатили. — Уверен в этом.

— Он специально предупреждал об этом, — доверительно сказал Мартышка.

Уэксфорд встал и распахнул окно, чтобы выветрить дым.

— Я занятой человек, Мартышка. Не могу ходить с тобой вокруг да около весь день. Сколько?

— Пятьсот фунтов, — коротко ответил Мартышка.

Сдержанно, голосом, в котором угадывалось недоверчивое возмущение, Уэксфорд сказал:

— Ты, должно быть, не в своем уме, если всерьез думаешь, что власти готовы заплатить пятьсот фунтов за информацию, которую можно бесплатно получить из архивов.

— Пять сотен, — повторил Мартышка, — и, если все пройдет нормально, еще и вознаграждение в две тысячи фунтов, которое пообещал дядюшка. — Он сильно закашлялся, но без надрыва. — Если вам это не надо, — сладко улыбнулся он, — мой друг всегда может обратиться к старшему констеблю. Кажется, его фамилия Грисуолд?

— Не смей, черт возьми, угрожать мне! — взъярился Уэксфорд.

— Угрожать? А кто угрожает? Эти сведения представляют общественный интерес, вот что это такое.

Уэксфорд сказал твердо:

— Можешь привести сюда этого своего дружка, и мы посмотрим. Может быть, это стоит пару фунтов.

— Он не пойдет сюда. Не пойдет добровольно к легавым. Он не то что я. Но мы с ним сходим сегодня в «Пегую лошадку», и смею уверить, он оценит дружеский знак в виде порции спиртного.

«Может быть, и в самом деле за этим кроется что-то стоящее?» — подумал Уэксфорд после того, как Мартышка ушел. И тут же он вспомнил намеки Риверса по поводу смерти тетки Суона. А если предположить, что Суон действительно ускорил кончину старушки? С помощью яда, может быть. Это как раз в духе Суона — такой ленивый, медленный способ убийства. Что, если этот приятель Мартышки был тогда в числе обслуги дома, на подхвате или даже в качестве дворецкого? Он мог видеть что-то, что-то взять и держать годами за пазухой…

Уэксфорд вернулся с небес на землю и, смеясь, процитировал самому себе Джейн Остин: «Доверять своему собственному ощущению, своей собственной интуиции, своим собственным наблюдениям за происходящим вокруг. Разве паше воспитание готовит нас к такому неслыханному делу? Разве наши законы содействуют этому? Могут ли они соблюдаться, когда неизвестны в такой стране, как эта, с таким состоянием общества и литературы; где все люди пребывают в окружении добровольных доносчиков…»

Когда-то давно он выучил эти строки наизусть. Они постоянно помогали ему и, когда он был склонен унестись на крыльях фантазии, не давали ему оторваться от твердой почвы.

Было уже слишком поздно идти обедать. Персонал «Карусели» смотрел искоса, когда кто-нибудь приходил обедать после половины второго. Уэксфорд послал в буфет за сандвичами и уже съел первую порцию, когда из лаборатории принесли результаты исследования локона волос. Эти волосы действительно принадлежали ребенку, но не Джону Лоуренсу. Вывод был сделан на основе сравнения локона с волосами, оставшимися на щетке для волос, которой причесывался Джон. Понимая всего процентов двадцать пять из написанного профессиональным языком заключения, Уэксфорд постарался хотя бы осмыслить, как криминалисты могли быть настолько уверенными в том, что волосы на щетке отличались от срезанного локона. В конце концов, он удовлетворился тем, что теперь знает, что они отличаются.