Рут Ренделл - А ты пребудешь вечно

— Да, такая, — кивнул Уэксфорд. — Абсолютно такая.

Френсхем тяжело опустился на стул. Теперь он выглядел уничтоженным, словно на него нахлынули тяжелые воспоминания. Уэксфорд подумал, уж не являлись ли они с Суоном любовниками, но потом решил, что это не так. Может быть, Френсхем и готов был к этому, по Суон не захотел бы обременять себя.

— Я так никогда и не женился, — сказал Френсхем. — Я был помолвлен с той девушкой, Аделаидой Тернер, но это так ничем и не кончилось. Помню, что Айвор не хотел, чтобы она ехала с нами на каникулы, да и я не хотел, на самом деле не хотел тогда. Он сказал, что она будет нам мешать. — Френсхем заново наполнил свою рюмку и сказал: — Боюсь, что не смогу бросить пить. Обычно я пью не очень много, но стоит мне начать, я уже не могу остановиться. Обещаю вам, что не дам поставить себя в глупое положение.

Кто-то мог бы сказать, что он уже делает это. Уэксфорд был не настолько жесток. Он почувствовал жалость к Френсхему, и еще большую, когда тот неожиданно сказал:

— Не знаю, точно ли я обрисовал вам характер Айвора или нет. Понимаете, хотя я не встречал его двенадцать лет, я часто вижу его во сне, не реже чем раза три в неделю. Наверное, это звучит очень глупо, я никому не рассказывал об этом раньше. Я говорю об этом сейчас, потому что больше не знаю, каков истинный Айвор и тот Айвор, которого создало мое воображение. Эти два образа так переплетаются, что слились в один.

Уэксфорд сказал мягко:

— Расскажите мне о каникулах. Расскажите о Бриджит Скотт.

— Ей было всего одиннадцать лет, — сказал Френсхем. Его голос был более нормальным и ровным, когда он говорил не о Суоне. — Но выглядела она значительно старше, по меньшей мере лет на четырнадцать. Это звучит абсурдно — сказать, что она влюбилась в него с первого взгляда, но так оно и было. И конечно, в таком возрасте она не умела скрывать свои чувства. Она все время приставала к Айвору, звала плавать, хотела, чтобы он сидел рядом с ней в холле. Бриджит даже спросила свою мать — и мы это слышали, — не может ли он подняться и пожелать ей спокойной ночи, когда она ляжет спать.

— И как Суон выходил из подобного положения?

— Просто не обращал внимания. Так же точно он относился к Аделаиде. Правда, Айвор обычно отвечал Аделаиде, когда она обращалась к нему, а с Бриджит вообще почти не разговаривал. Он говорил мне, что она мешает ему, и однажды, я помню, так прямо сказал и ей.

Френсхем откинулся назад и тяжело вздохнул. Его глаза на секунду закрылись, и он открыл их опять с видимым усилием.

— Тот коронер, — продолжил он, — был старый, как гриф. Я не хотел предавать Айвора. Они заставили меня рассказать о том, какой он пловец. У меня не было выбора. — Тяжелые веки снова опустились. — Я чувствую себя иудой.

— Что произошло в то утро, когда Бриджит утонула?

Глаза Френсхема продолжали оставаться закрытыми, и теперь он с трудом ворочал языком.

— Я никогда не ходил ловить рыбу с Айвором. Я никогда не был ранней пташкой. А Айвор был. Вы подумаете, что такой человек, как… человек, как он, ложится спать поздно и поздно встает. Айвор всегда вставал в шесть часов. Он спал днем, конечно, если у него появлялась такая возможность. Он мог спать где угодно. Он просто любил раннее утро и природу, этот покой и свет. — Френсхем издал странный звук, похожий на всхлип. — Он любил цитировать строки Дэвнса: «Да разве это жизнь, когда в текучке дел не можешь замереть, предавшись созерцанью?»

— Расскажите дальше про то утро.

Френсхем сел прямо, и, наклонившись вперед, поставил локти на колени, и оперся подбородком на сцепленные руки.

— Не знаю. Меня там не было. Проснувшись, я услышал, как кричали люди в коридоре, за дверью моей комнаты. Они бегали по коридору и кричали. Можете себе представить? Я вышел из комнаты. Ее мать была там, она кричала, и этот бедный старик, Скотт.

— Старик? Отец Бриджит?

— Он был не так уж стар, я думаю. Лет около шестидесяти. Мать моложе. У них есть старшие дети, кто-то мне сказал. Разве это важно? Я обнаружил Айвора в столовой, где он пил кофе. Он был очень бледен. Он сказал: «Я не имею к этому никакого отношения. Зачем впутывать меня?» И это было все, что он сказал.

— Вы хотите сказать, что он никогда не говорил больше с вами о том, как утонула Бриджит Скотт? Даже тогда, когда вы оба приходили на следствие?

— Он не разрешал мне говорить об этом. Я не знаю, что он чувствовал. — Очень тихо Френсхем добавил: — Возможно, это было бездушие, или он был подавлен, или просто хотел забыть.

— Как вы думаете, почему он позволил ей утонуть? — спросил Уэксфорд.

— Она стояла на его пути, — ответил Френсхем и тихо заплакал. — Когда люди докучали ему или начинали… надоедать, он… только… он… — Френсхем всхлипывал после каждого слова, — просто… игнорировал… их… как будто… их… не существовало… не разговаривал… не смотрел… на них… он вел… себя так… и со мной… потом… — Он взмахнул рукой, бренди выплеснулся, и на толстом светлом ковре появилось пятно.

Уэксфорд открыл дверь и позвал:

— Иди сюда, Иисус или как там тебя, ты нужен своему хозяину. Уложил бы ты его лучше спать.

Слуга вошел робко, с улыбкой. Он обнял Френсхема за плечи и прошептал ему что-то. Френсхем поднял голову и сказал Уэксфорду нормальным ясным голосом:

— Венок из листьев винограда… Потом он закрыл глаза и впал в забытье.

Вышедший в пятницу «Кингмаркхемский курьер» опубликовал на развороте первой полосы призыв к ненайденным троим мужчинам из поисковой партии откликнуться. Куда как полезно, подумал Уэксфорд, прочитав это. Неужели Мартину, когда он попросил Гарри Уайлда о такой публикации, ему пришло в голову, что на призыв подобного рода откликнутся только простаки? А куда, интересно, смотрел Берден в это время, Берден, который обязан держать все под контролем в отсутствие Уэксфорда и который, однако, был, похоже, удивлен этому газетному воззванию не меньше его самого?

Вернувшись из Лондона, Уэксфорд позвонил Вердену домой. Ему необходимо было обсудить с кем-то свою встречу с Френсхемом, и к тому же он считал, что, возможно, в результате у Вердена снова проснется интерес к делам. Но Грейс Вудвилл сказала, что ее зятя нет дома и она не знает, где он находится.

— Я думаю, что он может просто сидеть где-нибудь в своей машине и предаваться размышлениям о Джин… и обо всем остальном.

— Он обязан оставлять номер телефона, по которому его можно отыскать.

— В Черитонском лесу нет телефона, — ответила Грейс.

В субботу днем двое мужчин пришли в полицейский участок Кингсмаркхема, чтобы сообщить, что читали «Курьер» и думают, что они — те самые двое мужчин из ненайденных троих. Это были братья Томас и Уильям Тетфорд, которые жили на захолустной улице Бери-Лейн, на самой окраине Стоуэртона, недалеко от Спарта-Гроув. Новость об исчезновении Джона Лоуренса они узнали от жены Уильяма, которая убирала в доме миссис Дин и которая пришла домой в пять тридцать. У братьев Тетфорд работа была сменная, и в этот день они уже службу закончили. Подумав, что уже идут поиски, — в надежде немного развеять скуку, предположил Уэксфорд, — они сели в машину Уильяма и поехали на Фонтейн-роуд.