Рут Ренделл - Чада в лесу

Но сейчас зуб, должно быть, портит ее еще больше. А если она так и не обратилась к дантисту, то почему? Потому, что ее больше не волнует собственная внешность и она не чувствует боли? Она подозревает, что дантисты будут предупреждены, и не хочет привлекать к себе внимание? Или существует еще какая-то, более ужасная причина?

Пока поиски шли в Сейвсбери-Хаузе и Минфорд-Нью-Холле — особняках, окруженных обширными земельными владениями, в которые можно было легко попасть прямо с дороги, — Вексфорд отправился на встречу в школу «Хэлдон Финч».

Она тоже была крупной общеобразовательной школой, но считалась — по крайней мере, до прихода Филиппы Сикорски — более престижной, чем Кингсмаркэмская. Если у вас есть возможность, вы пошлете своего ребенка именно в такую. Известны случаи, когда чересчур заботящиеся об образовании своих детей родители специально селились по соседству со школой «Хэлдон Финч». Должно быть, у Джоанны Трой очень высокая квалификация и сама она сумела произвести особое впечатление, раз получила здесь работу, будучи такой молодой.

Был последний день четверти. В обед школа закрывалась, и ученики отправлялись домой на каникулы. Завтра никто уже не придет сюда посмотреть на украшенную белоснежными и серебряными игрушками рождественскую елку, стоящую на невысокой подставке в парадном холле. Из лифта вышел мужчина, не похожий ни на учителя, ни на родителя, ни, наконец, на школьного инспектора, однако он мог оказаться и тем, и другим, и третьим. Невысокий, худой, с рыжеватыми волосами, он был в джинсах и коричневом кожаном пиджаке. Вексфорда проводили наверх в кабинет директора. Да, он совсем иначе представлял себе женщину, которую пытался не называть «директрисой». Белокурые вьющиеся волосы, красивое лицо; ярко-красный маникюр, ярко-красная помада; юбка, может, и не настоящая мини, но колени едва прикрывает. Ей, высокой и гибкой, можно было дать лет сорок, в аромате, исходившем от нее, Вексфорд, разбиравшийся в духах хорошо, сразу узнал «Рому» Лауры Бьяджотти. Внешность Филиппы Сикорски, ее манеры и стиль беседы были далеки от стереотипа — как у большинства удачливых женщин нового тысячелетия.

— Естественно, я читала об исчезновении Джоанны, старший инспектор. Думаю, вы хотите расспросить меня об обстоятельствах, которые привели к ее увольнению? — Ее голос, вопреки ожиданиям, совсем не был аристократическим, напротив — в нем слышался сильный ланкаширский акцент. Еще один сюрприз. — Кстати, это может показаться вам интересным — здесь только что был человек по имени Колмен. Назвался частным детективом. Разумеется, я не могла его принять, ведь у меня была назначена встреча с вами.

— Думаю, это его я видел внизу. Его наняла бабушка пропавших детей.

— Понятно. Но вы, конечно, хотите поговорить о Джоанне Трой. Я работала здесь всего полгода, когда она уволилась, и, хотя с тех пор прошло уже пять лет, все еще не могу прийти в себя после того шока.

— Почему это, мисс Сикорски?

— В увольнении не было никакой необходимости, — был ответ. — Она не сделала ничего такого. Глупый мальчишка все вообразил или выдумал или что там еще. Я не знаю, почему. Адвокат сказал, что ребенок был на грани нервного срыва. А я ответила, что это чепуха и не верю я во все эти срывы. — Вексфорд про себя искренне с ней согласился, но вслух этого не сказал. — Вы хотите знать, что случилось. А вы слышали версию Уимборнов?

— Уимборнов?

— О, простите. Родителей Деймона. Мальчика зовут Деймон Уимборн. Вы, возможно, этого не знали. Если в общих словах, случилось вот что. Джоанна замещала заболевшего учителя по физкультуре. Она была со студентами на улице во дворе, девочки играли в нетбол, а мальчики, человек восемь, в теннис. Эта пара была у них где-то в обед. Она вернулась с ними в раздевалку, но пробыла там всего минуту или две. На следующий день мистер и миссис Уимборн заявились сюда, пыша злобой и яростью, и заявили, будто, по словам Деймона, Джоанна украла из его рюкзака двадцатифунтовую банкноту. Рюкзак висел на крючке, и, когда Деймон с другими мальчиками вернулся в раздевалку — все девочки уже были там, — он увидел, что мисс Трой копается в его рюкзаке. Он говорил, что она опустила в рюкзак руку. Конечно, это была очень неловкая ситуация. Я поговорила с Деймоном, он повторил то же самое. Уверял, что до него все дошло только дома, тогда он проверил деньги, и оказалось, что они исчезли. Я спросила его: ради всего святого, о чем ты думал, когда оставлял двадцатифунтовую банкноту в рюкзаке, висевшем в раздевалке? Но, конечно, это к делу не относилось. Я поговорила с девочками, которые находились там же, но никто ничего такого не видел. А потом мне уже пришлось поговорить с самой Джоанной.

— Не самая приятная миссия, — вставил Вексфорд.

— Это точно. Но в то же время все было довольно странно. Я ожидала, что она придет в ярость, откажется этому верить, будет потрясена. Но ничего подобного, она даже не выглядела удивленной. Нет, скорее, даже не так. Казалось, она восприняла это так… ну, так, как мы воспринимаем плохие известия, когда заранее знали, что их вполне можно было ожидать. Вы, наверное, удивляетесь, что я по прошествии столь долгого времени до сих пор об этом помню. — Она улыбнулась, когда Вексфорд покачал головой. — Просто не могу забыть. Я помню все те разговоры до мельчайших подробностей. Такое впечатление они на меня произвели. Джоанна сказала кое-что, и оно показалось мне очень странным. Я ушам своим не могла поверить. Она сказала: «Я не крала у него денег, но могу подарить ему двадцать фунтов, если ему от этого станет легче». Она говорила абсолютно спокойно, твердо и невозмутимо. Потом добавила: «Я в любом случае подам в отставку. Сегодня же напишу заявление об уходе». Она даже словом не обмолвилась о полиции, не попросила меня туда не звонить. Я сказала ей: «Не в моих силах запретить мистеру и миссис Уимборн звонить в полицию, если они захотят», — а она ответила: «Конечно, не в ваших. Я это знаю».

— А что случилось потом?

— Уимборны не стали звонить в полицию, думаю, вам это и так известно. Почему — не имею ни малейшего понятия, но мне кажется, они знали о своем драгоценном сыночке гораздо больше, чем говорили. Может, он и раньше выступал с такими необоснованными обвинениями. Но говорю вам, мне это неизвестно. Джоанна была непреклонна в своем решении уйти из школы. Мне было очень жаль. Она была прекрасным педагогом, и я не могла не переживать эту потерю: жаль, когда человеку, призвание которого — учить и которому это удается так хорошо, как Джоанне, приходится растрачивать свой талант на переводы и виртуальные уроки или чем еще она там сейчас занимается.

Филиппа Сикорски очень оживилась. По ее лицу разлился легкий румянец. А вот и еще один человек, которому, судя по всему, нравится или нравилась Джоанна — женщина, по словам ее бывшего мужа, неприятная в общении.