Николай Леонов - Черные хирурги

Как выяснилось, Агафоновка находилась в черте города и частично была застроена многоэтажными домами и приличными коттеджами. Тянулся поселок до самой горы, окаймлявшей речную долину, в которой расположился город. К счастью, нужный дом нашелся не у леса, а в пределах конечной остановки трамвая. Гуров, изменив на всякий случай походку, чуть сгорбившись и засунув руки в карманы, побрел неторопливой походкой между домами.

Вот и дом. Черный от времени подгнивший заборчик совсем развалился. Небольшой двор зарос бурьяном. Крыша под допотопным рубероидом просела, в окнах покосившейся веранды не хватало стекол. Бледная лампочка еле освещала единственную комнатку через пыльные, покрытые паутиной окна. Дом, в котором жил Гуров, был в худшем состоянии, но тут веяло таким убожеством, что не грех хозяину и умом тронуться. Давненько сыщик не видел окон, которые вместо занавесок были закрыты старыми газетами. Хотя недавно видел, но там был инвалид, бывший вор и алкоголик. А тут человек-то с достатком. Не может быть, чтобы Матвеичу платили копейки. Хирург ведь обеспечивал товар. Не поступление товара, а именно его «сертифицированное» состояние, которое позволяет реализовывать и использовать. Не будь он единственным и хорошим специалистом, грош цена всей идее.

Гурову в голову пришла шальная мысль. Убедившись, что переулок пуст, он пригнулся и юркнул в большую прореху в том, что когда-то было забором. Путаясь в высокой густой траве и стараясь не шуршать, сыщик, все так же пригнувшись, стал пробираться к слабо освещенному окну. Нашлась и щелочка между газетными листами, в которую можно заглянуть.

Крачковский сидел за старым кухонным столом и листал журнал. Гурову показалось сначала, что это совсем другой человек, просто очень похожий на Игоря Матвеевича. Глаза человека горели лихорадочным огнем, рот был приоткрыт, а пальцы нежно поглаживали странички элитного, судя по качеству бумаги, журнала. Гуров смотрел на эту разительную перемену. Каким он видел Крачковского днем – и каким сейчас, когда хирург остался наедине с собой и своей мечтой! Как говаривает на допросах Крячко? Вот ты, милок, и вскрылся, как консервная банка.

Игорь Матвеевич с вожделением маньяка разглядывал эскизы и проекты загородных домов. С ажурными заборами, бассейнами во дворе, высокими мансардными окнами, эркерами, каминными залами и зимними садами… Вот она, его тайная мечта. Все потерял, озлобился на весь свет и лелеет теперь мечту о красивой, достойной жизни. И с таким же маниакальным упорством не тратит ни копейки лишнего. Только копит, копит, копит. И придет день, когда он построит себе такой дом, на зависть соседям, знакомым и бывшим друзьям. На зависть той, которая ушла от него в трудную минуту. Вот оно, его олицетворение достатка, солидности и успешности.

Гуров отошел на шаг от окна и прислонился спиной к стене дома. Дурак ты, Крачковский, ой дурак! Пользовался бы тем, что тебе дано. Ведь не успеешь же пожить как нормальный человек. Хотя, как нормальный, он и не поживет, потому что уже ненормальный. Попрет из него затаенное взлелеянное барство. Будет вести себя как богатый хам и быдло, потому что ждал этого десятилетиями, жил с этим и свихнулся с этим. И будет наверстывать упущенное, беря от жизни все, что можно и чего нельзя. А может, и не успеет… Захочет ведь бросить свое грязное дело и наслаждаться жизнью; только вот кто его отпустит? Страшный человек этот Крачковский. Они всегда страшны – те, кто из-за денег способны на любую грязь, лишь бы свою слюнявую мечту воплотить. Противно, а нужно его использовать. Чтобы землю от этой грязи очистить.

Отвертеться, когда тебе фактически приказывают, было нельзя. Да и не стал бы Гуров пытаться. Любая пьянка – отличный источник информации. А тут еще и в загородном доме Эдуарда Аркадьевича.

– Чего ты, Андреич, хмуришься-то? – хлопнул Гурова по плечу Казанцев. – Выходные впереди! Гульнем на природе, оторвемся по полной программе. Тебя же никто нигде не ждет!

– Да-а… я и не против, – пожал плечами Гуров. – Только компашка не очень у вас веселая. Я же помню, как это все выглядело в последний раз в кабинете Кузнецова.

– Поехали, – подтолкнул сыщика к машине рыжий. – Увидишь, шеф умеет отдыхать.

Ехали долго. Гуров сидел рядом с Казанцевым на переднем сиденье и старательно крутил головой. Они выехали за Саратов, миновали Энгельс и оказались фактически в поле. Впереди замаячили крыши больших и вычурных строений. В народе этот старый коттеджный поселок, который стал расти еще в советские времена, называли «воруй-город». Значит, и у Кузнецова тут домишко…

Высокий глухой забор из облицовочного красного кирпича с коваными набалдашниками на опорных столбах наконец кончился. Ворота с электроприводом были открыты настежь, а с территории гремела музыка. Пахло дымком, мясом и фруктами.

Первое, что увидел Гуров внутри, – это три девицы в купальниках, которые с визгом прыгали в большой бассейн. Брызги отлетали на выложенную плиткой площадку – патио, где стояли столики, высились бутылки и кучно громоздились фрукты. Сам хозяин в шортах и расстегнутой рубашке изображал молодежный танец возле музыкального центра, а рядом с ним крутили задами еще две длинноногие девицы. Мрачный Матвеич сидел под зонтиком в своих неизменных очках. Саенко колдовал возле очага, раздувая огонь фанеркой и переворачивая барбекю.

Появление еще двоих мужчин вызвало бурю женского восторга.

– Я же говорил, что нам тут рады! – закричал Казанцев и растопырил руки, приглашая девушек в объятия. – Рыбки, бегите знакомиться!

Пьянка на лоне природы развивалась в соответствии с законами природы. Много пили, ели шашлыки, свиные ребрышки, куриные крылышки; много хохотали и постоянно бухались в бассейн. Музыка орала вовсю.

Эдуард Аркадьевич быстро опьянел, пытался петь и орать сальности. Девчонки, в соответствии с должностными обязанностями, лезли мужикам на колени в мокрых бикини. Их лапали, слюнявили. Гуров хохотал вместе со всеми, делал вид, что много пьет, и приглядывался к Матвеичу. Хирург пил угрюмо, иногда криво улыбался шуткам и ни разу не встал из своего кресла. Проститутки давно уже оставили морщинистого в покое.

Поддерживая компанию, Гуров стащил рубашку, джинсы и кинулся вниз головой в бассейн. Рыжая крупная девица, именовавшаяся Эльвирой, снова оказалась рядом. Закинув руки на плечи сыщику, она томно прижала к нему грудь третьего размера.

– Обожаю целоваться в воде, – промурлыкала она. – Ты умеешь в воде, котик?

– Ой, ногу судорогой свело, – сморщился Гуров, поняв, что прикосновение девичьих грудей через тонкую мокрую ткань купальника заводит его, как в юности.