Димитр Пеев - Седьмая чаша (сборник)

Консулов все еще не видел Петрова в лицо, и теперь он мог полюбоваться его снимком. Серьезный, добродушный, умный, можно было бы сказать, благородный человек смотрел с фотокарточки. Из тех, что мухи не обидят и готовы услужить в любом деле даже незнакомому человеку. Автобиография была не из приметных. Родился в городе Провадии 4 марта 1930 года. Отец был ремесленник (столяр), мать домохозяйка. Брат и сестра умерли в малолетнем возрасте. Родителей сейчас уже не было в живых. Учился в родном городе, затем окончил техникум в Русе. По прохождении военной службы начал работать электротехником в городе Ломе, переехал в Видин. Там женился на Пенке Сербезовой, продавщице бакалейного магазина. Детей не было. В 1972 году жена скончалась от рака печени. Он тяжело перенес эту утрату. Думал даже о самоубийстве. Да, он так и сообщил в автобиографии. И решил наконец оставить и дом, и город, где все напоминало о любимой супруге. Продал все, что было, и уехал в Софию. К тому времени он считался уже классным специалистом по точной механике, его ценили.

В Софии благодаря отличной (может быть, даже восторженной) характеристике из Видина и нехватке мастеров по ремонту научной аппаратуры он сразу же нашел работу. И в нем не ошиблись: руки у него были золотые, голова ясная. Начальство в нем души не чаяло, любой прибор он налаживал в два счета; наконец-то цех мог вздохнуть свободно, план теперь регулярно перевыполнялся. И посыпались на Петрова премиальные, благодарности, награды. Его регулярно выбирали в профком — то казначеем, то ответственным за культмассовую работу. И хотя он был беспартийный, намечали его продвинуть и в председатели профкома.

Эти подробности Консулов узнал позднее, уже от секретаря первичной партийной организации. Разумеется, он спросил о Петрове не сразу, а в последнюю очередь, ибо просмотрел еще несколько дел. Секретарь был человек многоопытный, из старой гвардии, наверняка в людях разбирался лучше, чем в тонкостях точной механики, и можно было верить, что он ни с кем, как обещал Консулову, не поделится содержанием их разговора.

— Это лучший специалист и один из лучших людей нашего предприятия, — сказал секретарь на прощанье. — Лучший. По всем параметрам.

Участковый тоже был склонен к похвалам. Оказывается, нрава Петров был тихого, добрый и отзывчивый необыкновенно. К тому же он дружинник и едва ли не единственный безропотно соглашается на вечерние дежурства.

О жене Петрова отзывы были умереннее. По мнению участкового, это весьма стеснительная и молчаливая женщина. На людей смотрит подозрительно, соседей чуждается, а после смерти своего первого мужа вообще перестала с ними разговаривать. На общие собрания жильцов не ходит, чего не скажешь о самом Петрове. Но главное, что настроило участкового против Евы, была ее религиозность. Она принадлежала к секте адвентистов, из тех, что ожидают второго пришествия Христа и Страшного суда. Регулярно посещала по субботам их молельню. Резкая перемена, как говорили участковому соседки, произошла с ней после того, как попал под трамвай ее первый муж, отпетый алкоголик. Выйдя за Петрова, Ева стала чуть поприветливей, но все равно гордячка и молчунья.

Оперативное наблюдение показало удивительный порядок в жизни пожилых супругов. Утром муж выходил из дому в половине восьмого. С восьми до половины пятого неотлучно был на работе. Тем временем жена готовила, хлопотала по дому, но никогда никуда не ходила. Нужные покупки делал либо он до работы, либо она — уже после прихода мужа. Вечером они смотрели телевизор. И так — каждый рабочий день. В субботу, пока она была в молельне, он сидел дома или копался на своем небольшом, но удивительно аккуратном огородике. Иногда по воскресеньям он совершал загородные прогулки.

Когда началось наблюдение за домом Петрова, получили разрешение и на прослушивание его телефона. Никаких результатов: не только Петровы никому не звонили, но и в их доме не раздавалось звонков, разве что по ошибке. Непонятно было, зачем им вообще телефон. Впрочем, он остался как бы по наследству от первого мужа Евы — до сих пор в телефонном справочнике значилось его имя.

Генерал Марков вновь прибыл в дом отдыха ближе к вечеру. На аэродроме его встречал Ковачев. Но ни в машине, ни за ужином они не касались дела. И лишь перед самым прощанием Марков пригласил полковника в свои так называемые генеральские апартаменты, чтобы вручить пакет.

— Здесь газеты. Подробное описание налета на музей. Я, сами понимаете, смог только фотографии просмотреть. Ознакомьтесь внимательно, а утром поговорим. Спокойной ночи!

Поговорить можно было лишь после завтрака, и то не сразу, а когда все отдыхающие ушли на пляж. Наконец Марков и Ковачев облюбовали себе скамейку в тени развесистого ореха.

— Прочитали? — спросил Марков.

— Прочитал, товарищ генерал. Вы уже наверняка знаете о показаниях О'Коннора. Они полностью подтверждаются всеми газетами. 10 июля около 22.00 в помещении охраны Американского музея естественной истории раздался сигнал тревоги. Сразу же началась перестрелка. Убиты полицейский и один из бандитов. Исчезла коллекция бриллиантов на сумму почти 18 миллионов долларов. Газеты полны самых немыслимых предположений относительно имен грабителей, а также упреков в адрес дирекции музея — за плохую охрану. И во всем остальном О'Коннор не солгал, включая суммы вознаграждений — десять и сто тысяч долларов. Если хотите, я переведу поподробней.

— Не надо. Но с чего вы расхваливаете этого вашего О'Коннора, всего лишь повторившего газетные сообщения? Великое чудо! О бриллиантах мы знали еще из письма Морти.

— Не-е-ет, товарищ генерал, ничего мы не знали. А Ларри нам открыл глаза.

— Не такие уж мы слепцы, чтобы нам глаза открывать! Однако он забыл указать, где находятся бриллианты…

— Почему он должен это знать?

— Заступаетесь за него, будто поверили ему до конца. Не забывайте, что он возможный убийца мадам Мелвилл.

— Убийца забрал бриллианты. Будь это Ларри, зачем ему было лезть к Халлиганам? Он бы улизнул. Нет, бриллианты не у него. Вероятней всего, они в черном чемодане.

Марков, углубившись в свои мысли, курил и молчал, точно не слышал последней фразы Ковачева.

— Вы не допускаете, что бриллианты уже в надежном месте в Софии? — спросил полковник.

— Ну вот! — оживился Марков. — Вы, стало быть, хороните вашу версию… о лифчике красавицы?

— Я не отказываюсь от нее. Но не исключено, что он служил всего лишь для усиления женских чар.

— А почему же тогда он исчез из ее номера? Зачем его было уносить?

— Это серьезный вопрос, согласен. Но не менее серьезна и проблема черного чемодана.