Алексей Макеев - Медвежий угол

У Крячко глаза полезли на лоб. «Легка на помине, – с иронией подумал он. – Хорошо бы, Лева не вернулся раньше времени. Он сейчас меня просто убил бы. Решил бы, что это я специально подстроил. А мадам-то вполне ничего…»

Цыганка была классическая – в цветастых юбках, с монистами на смуглой шее, с сумасшедшим огоньком в черных глазах. Лицо ее вполне можно было бы назвать красивым, если бы не суровое выражение, которое придавало этой женщине неприступный и даже таинственный вид. Было в ней что-то от прекрасной бронзовой статуи, перед которой бессильно время. Крячко очень ясно все это почувствовал и испытал какое-то странное душевное волнение – почти робость, – которое поспешил тут же скрыть за своим обычным балагурством.

– Мне, голубушка, гадать не требуется! – натянуто улыбаясь, сказал он. – Я сам все наперед знаю. А то, может, ты дверью ошиблась?

Цыганка посмотрела на Крячко, как ему показалось, с полнейшим презрением и сказала глубоким завораживающим голосом:

– Я не гадать пришла. Мне другой мужчина нужен – видный, на артиста похожий…

Крячко слегка растерялся от такого вступления, но тут же с юмором ответил:

– Ушел он. Правда, скоро вернется. Будешь ждать или с невидным пообщаешься? Я, конечно, в артисты не гожусь – рылом не вышел, но какой-нибудь совсем простой номер исполнить могу… А у вас что – своих артистов не хватает?

Губы цыганки сложились в неприязненную гримасу.

– Пустой ты человек! – сурово сказала она. – И говоришь пустое. Для тебя цыгане – артисты да гадалки. Коней воруют да песни поют – вот и все, что ты знаешь… Ничего-то ты не понимаешь, дорогой!

– А ты объясни, – предложил Крячко. – Я вообще-то понятливый, хотя по лицу и не скажешь. Может, ты по поводу сегодняшнего убийства пришла?

– Не твое это дело! – отрезала цыганка.

– А вот тут ты ошибаешься, – хладнокровно заметил Крячко. – Мы с тем красавцем, которого ты ищешь, одним делом занимаемся. Можешь даже документы мои посмотреть, если читать умеешь. Я, между прочим, полковник и старший оперуполномоченный, понятно?

– Так ты из Москвы тоже? – заколебалась цыганка, недоверчиво разглядывая коренастую фигуру Крячко. – И кто же тебя, неказистого, полковником-то назначил?

– Ну это тебя не спросили! – возмущенно фыркнул Крячко. – У нас не за внешность, между прочим, звания дают, а за заслуги!

Цыганка еще несколько секунд рассматривала его, а потом вдруг резко сказала:

– Показывай свой документ!

Крячко осуждающе покачал головой, но удостоверение все-таки достал и подал, грозно предупредив при этом:

– Только без фокусов! Слямзишь книжечку – под суд пойдешь!

Цыганка ожгла его уничтожающим взглядом.

– Дурак ты, хоть и полковник! – сказала она.

Она презрительно отбросила удостоверение, а когда Крячко поспешно схватил его и спрятал в карман, неожиданно проговорила:

– Ладно, скажу тебе! Нельзя мне тут задерживаться. Ты своему товарищу передай обязательно! Мы с Караимом не были мужем и женой, но любовь у нас была безумная. Этот мент его сегодня нарочно убил. Боялся, что Караим вам все расскажет. Пришел к нему, будто поговорить, а сам пистолет достал и в грудь выстрелил. Караим и охнуть не успел. Только этот мент не знал, что я за занавеской у Караима сидела и все видела.

– Постой, – озабоченно перебил ее Крячко. – Какой мент? Ты опознать его сможешь? И как это он тебя не заметил? Если он на убийство решился – обязательно должен был место проверить.

– Да не успел он! – сказал цыганка. – Туда сразу все цыгане сбежались – он едва выскочить успел… Только они никто не видел, а я видела! Он теперь будет говорить, что Караим на него напал, а это неправда!

– Повторяю, ты опознать его сможешь? – спросил Крячко.

– Да чего его опознавать! – презрительно сказала цыганка. – Его все знают – Сережка Савинов. Он сам у цыган кормился, а такой сукой оказался!

– Что значит, кормился? – поинтересовался Крячко.

– А то и значит, – уклончиво сказала цыганка. – Ты уполномоченный – сам и думай! Только если вы Сережку не накажете, большая беда может быть. Наши мужчины барону прямо сказали, что мстить будут…

– Ну, это они зря! – протянул Крячко. – Так и передай своим мужчинам. Это уже большими сроками пахнет. Отправят вас всех куда Макар телят не гонял… Хотя почему тебя это волнует, не совсем понимаю. По идее, ты эту месть приветствовать должна, а ты к нам прибежала. Почему?

– Потому что пусть все по закону будет, – упрямо ответила цыганка. – Заварзин, полковник, своего выгораживать будет, может, даже спрячет его куда-нибудь… А наши все равно мстить станут. Невинные пострадают – зачем? Караима все равно не вернешь уже…

– Ох, темнишь ты что-то! – покачал головой Крячко. – Никогда не поверю, чтобы цыгане закон вдруг уважать стали. Что-то у тебя, голубушка, на уме!

Цыганка несколько секунд молчала, а когда заговорила, голос ее зазвучал совершенно иначе – умоляюще, с затаенной болью.

– Я тебе одному это говорю! Больше нигде не скажу – ни разу, не надейся! Не нравится мне, что мои братья делают, честно тебе скажу. Наркотиками торгуют, с милицией делятся. Плохо это! Вся округа нас ненавидит, а ведь раньше этого не было… И еще одно мне сердце рвет – ведь мой Караим хорошего человека убил! Милиционер его попросил – он и убил. В лесу выследил и по голове ударил. А чтобы не догадались, он его еще живого в другое место отнес и в штольню сбросил. А тот человек ничего плохого ему не сделал, даже и не видел его никогда. Неправильно это. Цыгане никогда так не делали. Наркотики всех до этого довели. Ведь цыгане торгуют, пока милиция им это позволяет, понимаешь? Отсюда и зло все идет.

– Та-а-ак! – произнес Крячко врастяжку. – Если я правильно тебя понял, ты утверждаешь, что ученого Подгайского из Москвы убил твой друг Караим по просьбе некоего милиционера. Это так?

– Так, – строго сказала цыганка.

– Расскажи, где это случилось и как все было, – попросил Крячко. – Никогда не поверю, что Караим все это в одиночку проделал. Голову даю на отсечение – с ним еще кто-то был. Признайся, был?

Он страшно жалел, что встреча с цыганкой произошла так внезапно и не удалось приготовить заранее диктофон.

– Ты правильно решил, полковник, – усмехнулась цыганка. – Караим крепкий мужчина, а все равно один не управился бы. На Черных болотах это случилось. Вдвоем они были. Есть тут один нехристь – Смола прозвище. Ему человека убить – все равно что стакан водки выпить. Он не цыган, а так, сволочь безродная. Только он хитрый. Когда из области следователь приехал, Смола из поселка ушел – от греха подальше. Он как чувствовал, что горячо будет. А Караиму всю жизнь не везло. Он в ту штольню расческу свою обронил. С тех пор она ему покоя не давала, как заноза в пятке. Тогда он пошел и взорвал штольню, чтобы никто ничего уже не нашел, а друг твой, красавец, за ним погнался, и Караим шляпу свою обронил. Значит, суждено было ему за свой грех расплатиться… Только зря твой друг про это в милиции рассказал – они ведь Сережку специально послали, чтобы Караима убил.