Алексей Макеев - Особо важное дело

– Сеня Васильков? – восхитился Крячко. – А что он там делал?

– Вот и я хотел бы знать, что он там делал, – сказал Гуров. – Сдается мне, не все ладно в переверзевском королевстве. Из того, что мне сообщили, ясно: любимая жена его – расчетливая и красивая стерва. Провинциалка. В Москву приехала искать, как водится, счастья. Терлась в артистических кругах. Начинала карьеру, естественно, с постели. Но, видно, с головой баба, многого добилась. Только с пятнадцатого июля куда-то пропала. И на работе ее нет, и муж, видишь, ищет.

– Так он ее ищет? – поразился Крячко.

– Меня он изо всех сил старался убедить в обратном, – сказал Гуров. – Напирал на доверие в браке и уважение к личной жизни. Это у него-то, кроме курсов рэкетира ничего не кончавшего, уважение к личной жизни! Я так думаю, достала его супруга своими закидонами, да и сделала финт налево. А он теперь ее ищет, а нам из гордости не говорит.

– Налево-то налево, – покачал головой Стас. – Но ты сам говоришь, после пятнадцатого ее на работе не видели, а это уже совсем другой коленкор. Выходит даже, что последний, кто ее видел, – Бурдашов и есть?

– Ну, ты уж палку не перегибай! – укоризненно сказал Гуров. – Не труп разыскиваем. И потом, на работу она как раз пятнадцатого звонила – велела некоторое время без нее обходиться. Правда, там работа такая – хоть всех убирай… Но молчат как партизаны! Я вот что думаю – надо бы нам срочно с Васильковым связаться, ему-то Переверзев наверняка что-то сказал…

– Думаешь, продаст информацию? – недоверчиво спросил Крячко.

– Зачем продаст? – с южным акцентом шутливо сказал Гуров. – Так подарит, дарагой!

– Нынче не те времена, Лева! – с сомнением проговорил Крячко. – Народ табельное оружие направо-налево продает, не то что информацию! Задаром сейчас ничего не бывает. А если бывает, так это, сразу знай, – дезинформация! Не станет Васильков с тобой делиться, помяни мое слово!

– Может, и не станет, – кивнул Гуров. – А попробовать надо. Ты его адрес раздобудь. Кстати, кто мальчишник хотел устроить? Вот и давай вечерком к старому соратнику завалимся – будет тебе приятное с полезным!

У Крячко имелись свои соображения на этот счет, но высказать их он не успел. Позвонила Верочка и сообщила, что генерал Орлов вызывает Гурова к себе.

Гуров понимал, зачем понадобился генералу. Наверняка Орлов клятвенно заверил вышестоящие инстанции, что дело Бурдашова будет под его неусыпным контролем. Теперь покоя не жди. И еще полбеды, коли все ограничится только контролем. Гуров подозревал, что, если результаты его расследования не будут угодны этим самым вышестоящим инстанциям, генерал Орлов может вмешаться самым серьезным и непредсказуемым образом. Орлов был его давним наставником и, пожалуй, другом – именно он перетащил Гурова к себе в главк, – но сейчас Гуров был склонен ему не доверять и настраивал себя держать ухо востро. Ему не хотелось стать объектом чиновничьих манипуляций.

При этом он вовсе не осуждал Орлова, прекрасно понимая, под каким давлением находится генерал. Просто Гуров пока не собирался чересчур раскрывать свои карты. Пока ему были не ясны ни обстоятельства дела, ни роли его участников, делать этого не стоило.

Сегодня генерал был несколько хладнокровнее, чем накануне. Он и выглядел не так официально, как вчера, – в обычном костюме, с галстуком, не слишком удачно завязанным, и с привычным насмешливым блеском в глазах.

– Ну что? – сразу спросил он, указывая Гурову ладонью на стул. – Давай выкладывай! Круг подозреваемых, версии, план розыскных мероприятий. Мне наверху отчитываться. Тебя-то больше никто тревожить не будет – ты у нас свободный художник, мастер! А мне по полной программе придется отдуваться. Так что невинность из себя не строй – давай результаты!

– Мастерства, конечно, не пропьешь, Петр Николаевич, – спокойно ответил Гуров. – Только какие, к черту, результаты! По-хорошему мне помощников бы целый штат да времени недельки две. Надо же творчество Бурдашова изучить – понять, кому он на мозоль мог наступить. Да и с тем, на кого он последний материал собирал, переговорить бы…

– Это исключено! – рыкнул генерал. – Мог бы этот разговор и не заводить. Вчера все было сказано. Или ты мне не веришь? Даю тебе слово – там, – он значительно поднял к потолку палец, – там к этому случаю никто отношения не имеет. Говорю в последний раз. Больше к этому возвращаться не будем. Если уверен в обратном – доказывай. Но молча.

– А Бурдашов, между прочим, статью свою и на больничной койке пишет, – сказал Гуров. – В качестве профилактики.

– Пусть пишет, – буркнул Орлов. – Публиковать он ее не станет, если не почувствует угрозы. А почувствовать он ее не должен. Во-первых, за его безопасностью ФСБ присматривает, а во-вторых, ты его переубедишь, понял? Вот я и спрашиваю, какие успехи?

Для Гурова это было неожиданностью – если журналист находится под наблюдением ФСБ, значит, с этой стороны ему действительно нечего опасаться и главные претензии к нему исходят из какого-то менее могущественного источника. В принципе, в этом не было ничего удивительного. Просто сейчас время такое – все ищут во всем политику. А жизнь мало меняется – любовь и голод правят миром. Грубо говоря, убивают, как и прежде, из-за денег и женщин. Денежки у Бурдашова водились, и женщина на горизонте тоже просматривалась. Точнее, как раз не просматривалась, и именно это и тревожило Гурова.

– Ну что я скажу, Петр Николаевич, – рассудительно заметил Гуров. – Сам знаешь, если понадобится, я тебе и план представлю, и отчет нарисую… Только не пойму – тебе отчет больше нужен или результат? Я не доктор, у меня готовых рецептов нет. Я еще только присматриваюсь. Дай мне хотя бы пару дней, чтобы разобраться, а потом уже спрашивай.

– Ну, спасибо, утешил! – усмехнулся генерал. – Сначала две недели запросил, а теперь до двух дней сбавил. Ты не темни, я тебя не первый день знаю – какое-то представление у тебя наверняка сложилось. Как действовать собираешься?

– Жизнь покажет, – меланхолически сказал Гуров и пожал плечами. – Пока одни пустые концы, Петр Николаевич.

– Ладно, – жестко проговорил Орлов. – Даю тебе день. Один. Завтра к вечеру доложишь, чего нарыл. Ситуация у нас такая, понимаешь – или грудь в крестах, или голова в кустах. Пожалей мою седую голову.

– Моя тоже не русая, – хладнокровно заметил Гуров. – Тоже пожалеть можно.

– У меня не та должность, чтобы жалеть, – уже добродушнее сказал Орлов. – Ладно, закончили! Супругу отправил?

– Без меня отправилась. Спасибо руководству.

– Ничего, устроим ей встречу, – сказал Орлов. – С шампанским и фейерверком.

– С розами, – подсказал Гуров.