Алексей Макеев - Плата за вседозволенность

– Ну, надулся, как индюк на гусыню, – проворчал генерал. – Слово тебе не скажи. Сразу в бутылку лезешь. Иди домой и отдохни. Завтра продолжим. Свободны все!..

Подъезжая к главку, Гуров вспоминал этот разговор и твердо решил настоять на том, чтобы Орлов не мешал работе своими дурацкими вопросами. Сыщик и раньше принимал в штыки попытки вмешаться в его действия. А пристальное внимание Орлова, которого Гуров привык воспринимать как союзника, а не палку в колесах, вызывало еще большее раздражение. Гуров твердо решил поговорить с генералом и вынудить Орлова не давить на него либо совсем отказаться от этого дела.

Посидеть в одиночестве в своем кабинете и спокойно еще раз просмотреть документы по делу Курильщика не получилось. Несмотря на ранний час, Крячко уже был на работе. Он восседал на кресле Гурова, положив ноги, обутые в «найковские» кроссовки, на стол, и курил сигарету.

– Знаешь, Стас, чего я никак не пойму? – заявил Гуров с порога и, поймав вопросительный взгляд друга, продолжил: – Почему тебе не сидится на своем месте? Стоит мне отлучиться, как ты тут же забираешься в мое кресло, словно там медом намазано!

– И тебе доброе утро, Лев Иванович! – кивнул Крячко. – Нет бы похвалить подчиненного за служебное рвение, так ты с самого утра принимаешься за нравоучения. Слава богу, что ты не родился женщиной. А то такой тещи я бы и врагу не пожелал.

– Выметайся из моего кресла, – заявил сыщик, снимая пиджак и вешая его в шкаф. – Долго я ждать буду?..

– Слушай, Лева, не будь таким зверем, – притворно жалобным голосом проговорил Крячко. – Когда мы раскрываем громкое преступление, то все лавры достаются неподражаемому Гурову. О таких мелких сошках, как я, нигде и не упоминают. Так дай мне, сидя на твоем месте, почувствовать себя великим человеком!

– Пожалуйста. Можешь забрать себе и лавры, и встречи с журналистами, и поездки на семинары в придачу, – расщедрился Гуров и скинул ноги Станислава со своего стола. – А место мое освободи. У меня работы невпроворот.

– Ой-ой-ой! – Крячко состроил обиженную физиономию. – Не больно-то и хотелось мне тут сидеть. А если ты считаешь, что работаешь во всем главке один, то и моя новость тебе, наверное, уже известна.

– Что за новость? – вынимая бумаги из сейфа, насторожился сыщик. – Тебе пришло уведомление из психушки об освободившейся там вакансии Шерлока Холмса?

– Очень смешно! – обиделся Крячко и после секундной паузы раздельно проговорил: – Я установил личность первой убитой.

– Что-о?! – Гуров резко обернулся.

– Конь в пальто, – развел руками Станислав. – Не ты один, Лева, хорошо делаешь свою работу.

Несколько секунд сыщик удивленно смотрел на Крячко. Гуров и представить себе не мог, что главная на сегодняшний день проблема решится столь быстро. Он, конечно, не сомневался, что личности убитых будут рано или поздно установлены. Верил и в способности Станислава решать любые проблемы. Но такой оперативности от друга он никак не мог ожидать.

Впрочем, как выяснилось, заслуга в установлении личности убитой принадлежит Крячко лишь косвенно. Вчера вечером, отправляясь на совещание к Орлову, Станислав попросил девушек из архива срочно оповестить его в случае появления новых данных. Предупредил Крячко также и дежурного по МУРу, чтобы тот позвонил ему, если кто-то обратится с просьбой о розыске пропавших девушек.

Станислав оказался прозорливым. А может, просто везучим. Сегодня рано утром его разбудил телефонный звонок. Крячко упорно не хотел снимать трубку, пока не вспомнил о своих вчерашних поручениях. Звонил дежурный: нашелся отец одной из девушек. Крячко бросил трубку, сказав дежурному, что немедленно выезжает.

Оказалось, едва рассвело, в МУР прибежал расстроенный мужчина. Он показал удостоверение майора милиции и заявил, что пропала его семнадцатилетняя дочь. Больше двух суток назад он отправил ее самолетом в Сочи, к бабушке, отдохнуть перед вступительными экзаменами. Девушка обещала позвонить, но так и не связалась с отцом.

Поначалу майор, сильно загруженный работой в последние два дня, думал, что дочь просто не может застать его дома. Потом заволновался и, поскольку у бабушки в Сочи нет домашнего телефона, заказал срочные переговоры.

Старушка на них явилась, но была удивлена известием о том, что внучка должна к ней прилететь. Бабушка сказала, что девушки у нее нет. Майор, не желая расстраивать старушку, предположил, что девушка задержалась у подружки, а сам побежал в МУР.

– Вот так, Лева, – закончил Крячко свой рассказ. – Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Кстати, папа еще не знает, что его дочь в морге. Дежурный не решился ему сообщить. А девушку зовут Олеся Геращенко…

– Олеся Владимировна, – эта фраза Гурова прозвучала больше утверждением, чем вопросом.

– Приехали! – зло проговорил Станислав. – Я тут распинаюсь перед ним, а Великий и Ужасный Гуров снова меня опередил. Все знает и молчит с умной рожей. Дескать, изобретай, Стас, колесо!..

– Ничего я не знал! – отмахнулся от друга сыщик. – Ты действительно сообщил для меня новость. И нечего заводиться по пустякам.

– Не знал? – Крячко обиделся. – А ее отчество, это очередная гениальная догадка? В спортлото не пробовал играть? А, экстрасенс?

– Стас, что ты психуешь? – теперь пришла очередь обижаться Гурову. – Просто на вчерашнем семинаре я познакомился с майором милиции по фамилии Геращенко. Зовут его Владимир Михайлович. Геращенко, конечно, не очень редкая фамилия. Но я не думаю, что в Москве много майоров с такой фамилией. Вот и все. И нечего из себя строить очередную жертву произвола начальников.

Крячко сконфуженно замолчал. Его обида имела под собой некоторые основания. Дело в том, что Станиславу уже не раз приходилось бывать в такой ситуации, когда новость, добытая им с огромным трудом, утрачивала свою актуальность к тому моменту, когда он доносил ее до Гурова.

Способность матерого сыщика всегда быть на шаг впереди почти всегда раздражала Крячко. Станислав никак не мог понять, как его другу удается предвосхищать его любые ходы. И более того, интуитивно решать те вопросы, на которые остальные тратили массу времени и сил.

Не чем иным, кроме как чутьем сыщика, объяснить такие способности Гурова Крячко не мог. Станислав по-белому завидовал этим способностям друга. Но, когда после многих трудов вновь оказывался в дураках, не злиться не мог.

Крячко редко когда признавался в собственном честолюбии. Он считал, что древняя поговорка – «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку» – придумана для слабовольных. Станислав всегда стремился доказать, что никакой дар не заменит кропотливого и целенаправленного труда. Но, раз за разом становясь свидетелем гуровской интуиции, начинал терять веру в свои убеждения. Вот и сегодня он посчитал догадку друга очередным озарением. Поэтому и разозлился за свой якобы напрасный труд.