Николай Леонов - Бросок кобры

До дембеля оставалось шесть месяцев, когда удача повернулась к сержанту Вадиму Данину, по кличке Кобра, затылком.

Тот день начался красиво. Накануне бойцы то ли выменяли, то ли украли барана, освежевали; среди ребят нашлись специалисты, мясо замариновали, и на завтрак сержант получил шашлык, какого в жизни не пробовал. Человек аккуратный и предусмотрительный, Данин лишнего есть не стал, завернул несколько постных кусков с собой. Лейтенант указал фронт работ. На середине шоссейки, если так можно было назвать вьющуюся в горах дорогу, громоздилась скала высотой с двухэтажный дом. Свалилась она в результате нашей же бомбардировки, или ее “духи” скинули, неизвестно, однако движение на шоссейке было перекрыто, преграду требовалось немедленно взорвать, дорогу очистить.

Следуя своей привычке оставаться живым, что бы ни случилось. Кобра оглядел скалу, решил, как бы она тут ни оказалась, дураку ясно, что придут русские, начнут дорогу расчищать. Явятся не бойцы, охрану саперам выделят хреновую, пострелять их тут сам Аллах велел. Придя к столь неутешительному выводу. Кобра глянул безразлично на лейтенанта охраны, который стоял в самом подходящем для снайпера месте, смотрелся красиво. Данин нашел подходящую щель, узкую и глубокую, как раз для одного человека, после чего, осмотрев обломок, который следовало убрать, начал соображать, как его взорвать и не сотворить в шоссейке яму, которую потом придется зарывать. Как обычно, он не выходил на простреливаемое сверху пространство дороги, держался основания горного хребта.

В спорте схватка, бой, игра начинаются по команде, на войне стреляют всегда неожиданно. Раздался хлопок, лейтенант упал на колени, ткнулся лбом в камень. Кобра видел происшедшее боковым зрением, в два прыжка оказался у облюбованной ранее щели и налетел на бойца, который обожрался с утра бараниной и, сняв штаны, устроил из укрытия сортир. Данин мет-нулся в сторону, сверху поливали свинцом, саперы не успели схватить автоматы, у сержанта оружия при себе вообще не было, автомат остался рядом с вещмешком, а положенный ему пистолет Кобра принципиально не носил. Пистолет в бою не оружие, лишь опознавательный знак наиболее ценной мишени.

Бой, точнее бойня, продолжался пару минут, не более, автоматы и пулемет над головой замолчали. Кобра понял, что афганцы спускаются на дорогу за оружием и за его, Вадима Данина, головой или яйцами, это, как говорится, на любителя.

Он стоял совершенно один. Засранец, который оккупировал облюбованную щель, лежал неподалеку, изрешеченный пулями, видно, он бросился за оружием. Несколько солдат пытались подняться, раздавались выстрелы, парни падали. Кобра курил мало, но сигареты обычно имел, и сейчас неизвестно почему, уж совсем не от желания выглядеть героем, вынул пачку, закурил.

На дорогу выбежали вооруженные люди, стреляли, добивая раненых, и не сразу увидели сержанта, стоявшего, прислонившись к стене, и курившего, словно ничего не происходит. Кобра не был безумно смел, его охватило безразличие и даже сонливость. Увидев русского, афганцы оторопели, кто-то рассмеялся, другой выпустил автоматную очередь, умышленно выше головы пленного. Осколки камня впились ему в лицо, он инстинктивно отер кровь, продолжая курить.

Большинство из афганцев собирали оружие, обыскивали трупы, складывали инструмент, один, немолодой, борода с сильной проседью, стоял рядом с Коброй, упирался стволом автомата в бок, смотрел хмуро, но сержант чувствовал, что человек он добрый, растерянный, стрелять без приказа не станет. Высокий, широкоплечий горец торопил товарищей, а чуть в стороне стоял мужчина, на которого Кобра обратил внимание потому, что он был без оружия, ничего не делал и, хотя был одет как и большинство афганцев, походил на европейца. Атлет, командовавший своими товарищами, поглядывал на европейца вопросительно, но тот никак не реагировал и, в свою очередь, смотрел на сержанта. Кобра чувствовал: незнакомец решает его судьбу, и неожиданно вспомнил закон зоны: никого не бойся, никому не верь, никогда не проси. Он смял в пальцах сигарету, скатал, бросил под ноги. Европеец подошел, оглядел пленного, спросил:

– Почему без оружия? – Незнакомец неожиданно заговорил по-русски.

– Не люблю стрелять, мое дело – взрывать, – ответил Кобра, посмотрел европейцу в глаза, но тот взгляд не отвел, лишь недовольно поморщился, и сержант перевел свой тяжелый взгляд в сторону.

– Коммунист и смерти не боишься? – В голосе незнакомца звучало любопытство.

– Я русский, смерти не хочу. – Кобра решил рискнуть и продолжал: – Да вы меня и не тронете. Труп вещь бесполезная, а хороший взрывник – человек нужный.

– Готовы, спасая свою шкуру, предать Родину?

– Россия здесь ничего не теряла, я никого не предаю. Я вообще сам за себя. – Кобра по-блатному оскалился, изображая улыбку.

– Сидел, значит, – утвердительно сказал незнакомец. – Ну ладно, поглядим, какой ты специалист.

В кабинете начальника главка уголовного розыска генерала Орлова присутствовали его заместители, начальники отделов и два старших оперуполномоченных по особо важным делам полковники Гуров и Крячко.

Петр Николаевич Орлов занимал место во главе стола для совещаний, который стоял справа от входной двери вдоль стены. Хозяин кабинета не курил, пепельниц на столе не было, стояли бутылки с минеральной водой, стаканы. Офицеры выложили перед собой блокноты и авторучки, тихо переговаривались, ждали, когда генерал сообщит, о чем состоится разговор. Все присутствующие прекрасно знали, что генерал терпеть не может совещаний, предпочитает разговаривать с каждым отдельно и сбор, подобный сегодняшнему, событие редчайшее. Последний раз руководство главка собиралось около года назад, когда полковник Гуров выявил в святая святых предателя, коррумпированного полковника.

Тогда, прошлой осенью, в Москве было совершено несколько разбойных нападений на инкассаторские машины, погибли люди, к банде нашли агентурные подходы, но засады хватали воздух. Стало ясно, что бандитов предупреждают... В общем, эта история известна. Гуров предателя выявил и взял, суд за недоказанностью бывшего полковника освободил. И нечего об этом было бы вспоминать, если бы не странная реакция на происшедшее старших офицеров главка. Они и раньше сторонились полковника Гурова, а с прошлого года отчуждение усилилось еще больше. Казалось бы, человек сделал то, что никто иной сделать не мог. Однако по коридорам прошелестело... Запятнал честь мундира... Интересно? Не предатель запятнал, а сыщик, выявивший предателя. Тогда хирург виноват, что удалил у больного злокачественную опухоль: хирург резал живое тело, причинял боль. Жизнь спас? Молодец, а резал-то зачем, не по-людски вроде бы...