Кнут Фалдбаккен - Ночной мороз

— А как встретились Клаус с Сарой?

— На корабле, который нес их по морю жизни… — Она снова перешла на декламацию, как школьница на выпускном вечере. — Ветры и течения привели моего бедного Каму в северные воды. Преследование и наказание заставили Сару спасаться бегством. Они встретились на пароходе, шедшем из Норвегии в Данию… — Даже такие тривиальные слова она произнесла все тем же патетическим тоном. — Он был музыкантом, а она проституткой. Некоторое время они были любовниками. Она никогда раньше не встречала доброго человека, а он не знал таких женщин. Он раскрыл ей свою жизнь и свою душу, а она злоупотребила этим. Она только хотела вызвать в нем жажду мести. Она вынашивала планы, на которые он никогда бы не согласился. Она хотела использовать его, чтобы разбогатеть. А он оказался слаб и поддался. Сара испортила ему жизнь. Это я поняла потом. Когда уже была в силах заняться этим сама.

Выражение ее лица изменилось. Светлый и сияющий взгляд стал сумрачным. Она все время обнимала руками ствол дерева, а сейчас так крепко в него вцепилась, что покраснела.

— Но я достигла справедливости! — вскрикнула она. — Кали всегда наказывает справедливо.

Валманн выглядел, должно быть, нерешительно, потому что она посмотрела ему в глаза и спросила:

— Ты мне не веришь?

— Я хотел бы узнать больше о Кали, — поторопился сообщить он. Эти слова несколько ее утихомирили, она расслабилась и начала бережно похлопывать по сосновому стволу руками, как будто гладила спину любовника.

— Сара показала мне… — начала она, — Сара показала мне, в чем суть Кали. Она хорошо сработала. Она получила доступ в этот дом. Чертовский дом… Сара хотела добраться до него самого ! — Ее лицо исказила гримаса. — Она хотела заполучить самого дьявола, насильника, заполучить его для себя! Я позволила ей сделать это. Я знала, что моя очередь наступит позже.

Валманн слушал молча и кивал. Он догадывался, что приближается кульминационный момент представления, апогей Театра боли.

— Она выманила его из дьявольского дома. Она соблазнила его и заставила сходить с ума от похоти. Я пряталась в лесу и видела, что она с ним вытворяла. Я возненавидела его еще больше. Но Сара была сильной. Она издевалась над ним и угрожала ему, требовала денег…

Она ударила рукой по сосновой коре, как будто что-то не давало ей покоя. Валманну оставалось только надеяться на то, что дело не дойдет до припадка, когда она станет неуправляемой. Ханне была крупной женщиной, и он не был уверен в том, что справится с психопаткой, в которую вселилась богиня войны Кали!

— Я спряталась в лесу. Я видела, что он делал с ней. Снова и снова. Я почувствовала невообразимую ненависть. Сара была довольна. Она получила деньги. Сара добилась справедливости. Но не я! Для меня этого было недостаточно!

Она снова начала колотить по дереву.

— Затем я подошла к нему. Я хотела, чтобы он меня увидел. Я подошла к нему, и он чуть не упал. Он ведь думал, что я мертва. И тогда я рассказала ему, что побывала мертвой. Что я умирала много раз. Что он убивал меня каждый раз, когда входил в меня, когда я была девочкой. Я разделась и показала ему следы от ран, которые он нанес мне. Он начал плакать и просить прощения. Он предложил мне деньги…

Ее голос больше не был мягким и певучим. Она говорила сквозь зубы, с напряженными ноздрями и сощуренными глазами.

— Я крикнула ему, что это еще не все. Я кричала, что погублю его. Что я пойду на рыночную площадь, разденусь догола и расскажу всем, что он сделал со мной. Я сказала ему, что он будет наказан и пригвожден к позорному столбу и что все будут ненавидеть и презирать его, как я. Я рассказала ему о своей несчастной жизни и что его жизнь будет не менее несчастной…

Она срывала ногтями кору с дерева и бросала вниз.

— Он умолял, плакал, — продолжала она. — Он обещал мне все, что я захочу. Но я повернулась и исчезла в лесу, где он уже не смог найти меня…

Она улыбнулась, но получилась только злая усмешка. Казалось, она уже забыла о присутствии Валманна.

— Но я вернулась на следующий день. И на следующий. И на следующий… Я приходила к нему снова и снова. Я вела себя, как шлюха. Я кричала на него. Он пытался бежать, но ничего не получилось. Он был уже слишком стар и слаб. А я стала сильной. В теле, которое он испортил, появились мышцы. Мышцы, но не способность любить.

Сквозь полузакрытые веки показались слезы.

— Я пришла еще раз, — всхлипнула она. — Ему не удалось уйти от своей совести. Я была там, пока он не засунул в рот ружье и не выстрелил… А Кали смеялась!

Звуки, вырывавшиеся у нее изо рта, мало походили на смех.

— А как же она?.. — Вопрос вырвался у Валманна подобно слабому стону. — Лидия. Твоя мать?..

— Она! — Ханне резко изменилась. Она открыла глаза, и они засверкали от бешенства. — Ты что, думал, что она ускользнет? Она была еще хуже его. Она, которая знала, но никогда ничего не говорила? Она ведь каждый вечер слышала все, что происходило в доме, но делала вид, что ничего не знает. Она, наверное, думала, что он оставит ее в покое, если сможет делать со мной, что захочет. Она, наверное, думала, что он оставит Клауса в покое, если ему будет позволено издеваться надо мной. Она думала только о себе и о Клаусе. Клаус, Клаус, Клаус…

Ханне Хаммерсенг начала сдирать кору со ствола. Ее голос и слова больше не звучали заученно. Театр боли стал жуткой реальностью.

— Она была свидетелем всего того, что происходило, как тогда свидетелем изнасилования! — кричала дочь. — Но сейчас она была полумертва, неподвижна и беспомощна. У нее уже не было власти над маленьким ребенком. И хотя она была на его стороне, она ничего не могла сделать. Она слышала выстрел. Я видела ее наверху у лестницы. Она видела меня. Она кричала, что я поплачусь за это. Она хотела помочь ему, когда уже было поздно. Она приготовилась спуститься вниз. И тогда я сорвала с него золотое кольцо, обручальное кольцо, которое они всегда демонстрировали на людях как доказательство своего счастливого брака. Я стащила с него это толстое обручальное кольцо и засунула его в механизм лифта. Она не смогла спуститься. Ведь ноги ее не действовали. Я оставила ее наверху. А сама пошла в лес и долго смеялась. Кали смеялась!

Из ее глотки вырвались хриплые, отвратительные звуки.

— И это все? — Этот простой вопрос дался Валманну с большим трудом. — И Кали была удовлетворена?

— Нет, Кали вернулась…

Голос Ханне снова стал плавным и тягучим, а сама она стояла и ритмично раскачивалась из стороны в сторону, как будто входила в транс.

— Кали приходила каждый день навестить маму. Каждый день… Каждый день… И с каждым днем крики и рыдания становились все слабее. Но Кали не слышала их. Она же не хотела слышать, как плакала Ханне тогда в детстве. И зачем было Кали беспокоиться о ней сейчас? Ее крики были как щебетанье птиц по сравнению с плачем Ханне. Она легко отделалась. Для нее все кончилось меньше чем за неделю. Для Ханне ничего никогда не закончится… Ты теперь понял, что я назвала справедливостью ?