Эд Макбейн - Десять плюс один

У снайпера, действующего в мирное время, достаточно досуга и для того, чтобы убить, и для того, чтобы исчезнуть. Он спокоен, потому его жертвы обычно безоружны и не подготовлены к акту насилия. За выстрелом почти всегда следует паника, позволяющая ему исчезнуть. Никто не рискует дать отпор. Он оставляет за собой труп и может преспокойно уйти по улице, как самый мирный гражданин.

Карелле и Мейеру совсем не хотелось иметь дело с таким снайпером, но в восемьдесят седьмом комиссариате первыми получили вызов – значит, дело числилось за ними. Это дело было похоже на толстого орущего младенца, подкинутого им под дверь. Если речь действительно шла о снайпере, и если этот снайпер решил уничтожить весь город, дело все равно останется за ними. В городе насчитывалось десять миллионов жителей, любой из них мог быть убийцей. Или следующей жертвой. Как играть в игру, у которой нет правил? Как применять логику к тому, в чем нет логики? Делаешь что можешь. Начинаешь сначала.

– А если это действительно снайпер? – говорил Мейер. – Заметь, все еще может быть по-другому. Пока только двое, Стив. Если хочешь знать мое мнение, этот парень из шестьдесят пятого... Как его зовут?

– Ди Нобиле.

– Вот именно. Мне кажется, он немного поторопился свалить на нас это дело.

– Тот же способ убийства, – сказал Карелла.

– Ну и что?

– Тот же патрон.

– Все люди – двуногие, – сказал Мейер, пробуя себя в софистике. – Значит, все двуногие – люди.

– Ну и что?

– А то, что если двух парней подстрелили с двух разных крыш и сделали это одинаковыми пулями...

– Мейер, я бы много дал за то, чтобы в действительности этих парней угрохала моя тетушка Матильда ради их страховки. Но пока что-то не очень похоже. Скорее можно говорить о заранее выработанном плане.

– Каком плане?

– Ну, сначала самое очевидное: как это сделано и каким оружием.

– Это может быть простым совпадением.

– Хорошо, допустим. Но ведь и все остальное, похоже, тоже совпадает.

– Не рановато ли об этом говорить? – ответил Мейер.

– Ты думаешь? Ну, тогда взгляни. – Карелла взял со своего стола отпечатанный на машинке листок, взглянул на Мейера и начал читать: – “Энтони Форрест, сорок четыре года, трое детей, должность: вице-президент; годовой оклад: сорок семь тысяч долларов; вероисповедание: протестант; голосовал за республиканцев”. Ты слушаешь?

– Продолжай.

– “Рэндольф Норден, сорок шесть лет, двое детей, должность: младший компаньон в адвокатской конторе; годовой оклад: пятьдесят восемь тысяч долларов; протестант; голосовал за республиканцев”.

– И что из этого следует?

– А то, что поменяй имена – и это почти один и тот же человек.

– Не хочешь же ты сказать, что снайпер убивает всех парней, которым за сорок, женатых, с детьми и с хорошей должностью?

– Почему бы и нет?

– Стив, по самому скромному подсчету, таких парней в этом городе сто тысяч.

– Ну и что? Кто тебе сказал, что наш снайпер торопится? У него вся жизнь впереди. Кто знает, может, он решил их всех без исключения перестрелять одного за другим.

– Тогда он чокнутый, – сказал Мейер.

Карелла посмотрел ему в глаза.

– Мейер, – сказал он, – именно поэтому я и надеялся, что это все-таки не снайпер.

– Это же не точно... только потому, что кто-то поторопился сделать вывод...

– Я так не думаю. Он, мне кажется, умный полицейский, который сделал именно тот вывод, который напрашивался. Я думаю, что мы имеем дело именно со снайпером, и надеюсь только, что он еще и не псих в придачу. Так что в наших интересах как можно скорее начать копаться в жизни Нордена и Форреста, чтобы узнать, есть ли у них еще что-то общее. Это мое мнение.

– Только снайпера нам и не хватало.

Президент компании Индиан экспорт”, в которой работал Энтони Форрест, был мужчина лет шестидесяти, начинающий лысеть, несколько полноватый, несколько напыщенный, несколько слишком немец, ростом около метра семидесяти пяти, с плоскими ступнями и выпирающим животом. Мейер Мейер, еврей по национальности, сразу же почувствовал себя неуютно рядом с ним.

Президента звали Людвиг Эттерман. Стоя за своим письменным столом, он олицетворял собою отчаяние.

– Тони был отличным человеком. Не понимаю, как могло произойти подобное, – сказал он. Говорил он с легким немецким акцентом.

– Как долго вы работали вместе, мистер Эттерман? – спросил Карелла.

– Пятнадцать лет. Это большой срок!

– Можете ли вы дать нам некоторые разъяснения?

– Что вы хотите знать?

– Как вы познакомились, чем занимается ваша компания, каковы были функции мистера Форреста.

– Когда мы познакомились, он был представителем одной фирмы, а у меня уже было это дело. Форрест продавал упаковочные материалы одной фабрики в центре города; теперь она уже закрылась. Мы импортировали товары из Индии и рассылали их по всей стране, а значит, нуждались в упаковке. В те времена я почти все мои коробки покупал у Тони. Мы встречались, пожалуй, раза два в месяц.

– Это было почти сразу после войны, не так ли?

– Да.

– Вы не знаете, мистер Форрест воевал?

– Да, – сказал Эттерман. – Он служил в артиллерии. Был ранен в Италии, в одном из боев с немцами. – Эттерман замолчал, потом повернулся к Мейеру и сказал: – Видите ли, я – американский гражданин. Я приехал сюда в девятьсот двенадцатом году. Родители привезли меня еще ребенком. Почти вся моя семья покинула Германию. Некоторые уехали в Индию. Так вот и начался мой бизнес.

– Каков был чин Форреста в армии?

– Кажется, он был капитаном.

– Спасибо. Продолжайте, прошу вас.

– Честное слово, он мне сразу понравился. Что-то в нем было привлекательное. В конце концов, ведь все коробки одинаковы, какая разница, кто их делает. Я покупал у Тони, потому, что он был симпатичным парнем. – Эттерман предложил полицейским сигары и закурил сам. – Единственный мой грех, – сказал он. – Врач утверждает, что они меня убьют, а я ему отвечаю, что хотел бы умереть или в объятиях хорошенькой блондинки, или с сигарой в зубах. – Он захихикал. – Но в моем возрасте приходится довольствоваться сигарой.

– Как мистер Форрест стал вашим сотрудником? – спросил, улыбаясь, Карелла.

– Однажды я спросил, доволен ли он своей работой, а то я бы мог предложить ему кое-что. Мы довольно подробно все обсудили, и он перешел работать ко мне. Тоже в качестве представителя фирмы. Это было пятнадцать лет назад. А умер он вице-президентом.

– Почему вы предложили ему занять эту должность, мистер Эттерман?

– Я же вам сказал: он мне сразу понравился. А еще... – Эттерман покачал головой. – Нет, это неважно.

– Что именно?

– Понимаете... – Эттерман снова покачал головой. – Вы понимаете, я потерял сына. Он был убит на войне.