Эд Макбейн - Лёд

«Привет, Джимми! Как у нас дела сегодня утром?» – говорят медсестры председателю совета директоров крупнейшей корпорации и таким образом сразу дают ему понять, что начальник здесь тот, кто ему в задницу вставит термометр. Но у полицейских это получается еще лучше. Назвать кого-нибудь «Джонни» вместо «мистер Фуллер» – это все равно что сказать «мальчик». Этот прием сразу ставит человека на место, заставляет чувствовать себя: а) подчиненным; б) оправдывающимся; в) странным образом зависимым.

– Майк, – сказал Мейер, – почему, ты думаешь, я здесь?

Они сидели в гостиной особняка, который делили между собой Ролдан с Асенсио. Комната была красиво обставлена антиквариатом – такие вещицы Мейер не мог себе позволить. В камине потрескивали дрова. Искры вылетали в комнату.

– Вы насчет Салли, конечно, – сказал Ролдан.

– А ты тоже так думаешь, Тони?

– Да, конечно, – запинаясь, проговорил Асенсио.

Мейер не хотел терять время.

– Вы знаете, что она употребляла кокаин, верно? – спросил он.

– Ну... нет, – сказал Ролдан. – Откуда нам знать?

– Ладно, довольно, Майк. – Мейер улыбнулся со знающим видом. – Вы с ней были на вечеринке неделю назад, в воскресенье, и она нюхала кокаин. Ты должен знать, что она употребляла кокаин, так?

Ролдан посмотрел на Асенсио.

– Ты ведь тогда употреблял тоже, Майк, так?

– Ну...

– Я знаю, что употреблял, – сказал Мейер.

– Ну...

– А ты, Тони? Нюхнул щепотку-другую в прошлое воскресенье?

Асенсио поглядел на Ролдана.

– От кого вы с Салли получали порошок? – спросил Манер.

– Послушайте... – сказал Ролдан.

– Я слушаю.

– Мы не имеем отношения к убийству.

– Не имеете? – спросил Мейер.

– Нет, – сказал Асенсио, покачивая головой, и затем поглядел на Ролдана. «Кто из них муж и кто жена?» – подумал Мейер. Оба казались очень скромными. Однако убийства в среде гомосексуалистов бывали исключительно зверскими. Мейеру приходилось расследовать такие.

– Вы знаете, кто мог убить ее? – спросил он.

– Нет, не знаем, – сказал Ролдан.

– Не знаем, – подтвердил Асенсио.

– Так от кого вы получаете порошок? – снова спросил Мейер.

– Почему это важно? – спросил Ролдан.

– Это если мы употребляем, – быстро сказал Асенсио.

– Да, – сказал Ролдан. – Если бы мы употребляли...

– Вы употребляете, – сказал Мейер со всезнающей улыбкой.

– Ну, если мы употребляем, тогда какое имеет значение, от кого мы получали порошок?

– Получали? - тотчас спросил Мейер.

– Получаем, - поправился Ролдан.

– Если употребляем, – добавил Асенсио.

– Что-нибудь случилось с вашим дилером? – поинтересовался Мейер.

– Нет-нет, – сказал Ролдан.

– В том случае, если бы нам был нужен дилер, – опять добавил Асенсио.

– Был нужен? - спросил Мейер.

– Был бы нужен – я имел в виду, – сказал Асенсио и поглядел на Ролдана.

– Ну, Тони, – сказал Мейер, – Майк... Если вы употребляете, если у вас есть дилер или был дилер, кто тогда этот дилер? Или кто был этот дилер?

– Кокаин не вырабатывает привычку, – сказал Ролдан.

– Щепотка от раза к разу еще никому не повредила, – сказал Асенсио.

– Я знаю, – сказал Мейер. – Просто безобразие, что это противозаконно. Но что мы можем поделать? От кого вы получаете порошок?

Оба переглянулись.

– Что-то случилось с вашим дилером, так? – спросил Мейер.

Они промолчали.

– Вы получали порошок от Салли Андерсон? – спросил Мейер наугад. К его удивлению, оба одновременно кивнули. – От Салли? - спросил он снова. Оба опять кивнули. – Салли торговала кокаином?

– Ну, не торговала, – сказал Ролдан. – Ведь это не назовешь торговлей, Тони?

– Нет, я бы не стал называть это торговлей, – сказал Асенсио. – Кроме того, кокаин не имел никакого отношения к ее убийству.

– Откуда вы знаете? – спросил Мейер.

– Ну, не такое там было большое количество.

– Какое было количество?

– Я хочу сказать, что она не зарабатывала на этом, если вы об этом, – пояснил Ролдан.

– Что она делала? – спросил Мейер.

– Просто приносила несколько граммов в неделю, вот и все.

– Сколько граммов?

– Ну, не знаю. Сколько граммов, Тони?

– Ну, не знаю, – отозвался Асенсио.

– Приносила просто...

– В театр. Тем, кому было нужно.

– Ну, я бы не стал: говорить «было нужно», – перебил Ролдан. – Кокаин не вырабатывает привычки.

– Тем, кто хотел, правильнее говорить, – кивнул Асенсио.

– Сколько людей хотели? - спросил Мейер.

– Ну... Тони и я, – ответил Ролдан. – И еще несколько ребят.

– Сколько ребят?

– Немного, – сказал Асенсио. – Шестеро или семеро. Шестеро или семеро, Майк?

– По-моему, шестеро или семеро, – сказал Ролдан. – Помимо самой Салли.

– Так о чем идет речь? – сказал Мейер. – О дюжине граммов в неделю, примерно так?

– Примерно так. Может быть, о двух дюжинах.

– Две дюжины граммов, – кивнул Мейер. – Какую цену она называла?

– Текущую уличную цену. То есть Салли не имела дохода от торговли, поверьте. Она просто брала порошок для себя и заодно для нас. Возможно, ей давали скидку за большую покупку, кто знает?

– Я думаю, – сказал Ролдан, обращаясь к Асенсио, – что на самом деле мы получали порошок по цене ниже уличной.

– Вполне вероятно, – согласился Асенсио.

– Сколько вы платили? – спросил Мейер.

– Восемьдесят долларов за грамм.

Мейер кивнул. Грамм кокаина примерно соответствовал одной двадцать восьмой унции. Текущая уличная цена колебалась от ста до ста двадцати пяти долларов за грамм в зависимости от чистоты кокаина.

– От кого она получала порошок? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Ролдан.

– Не знаю, – сказал Асенсио.

– Кто такой Пако Лопес? – спросил Мейер.

– Кто это? – спросил Ролдан. Асенсио пожал плечами.

– Мы должны его знать? – спросил Ролдан.

– Вы не знаете его, нет?

– Никогда не слыхал о таком.

– А ты. Тони?

– Никогда не слыхал о таком.

– Он танцор? – спросил Ролдан.

– Он «голубой»? – спросил Асенсио.

– Он в морге, – ответил Мейер.

Ребекке Эдельман было около пятидесяти. Она сияла чудесным загаром и была решительно подавлена горем. Детективы позвонили ей рано утром: хотели поговорить с ней после того, как она прилетела с островов Антигуа накануне вечером. Однако ее падчерица сказала, что похороны Марвина Эдельмана состоятся в одиннадцать утра. Еврейский обычай требует хоронить в течение двадцати четырех часов после смерти. Все равно похороны пришлось перенести: когда смерть наступает от травмы, обязательно делают вскрытие.

Ни Клинг, ни Браун никогда не видели прежде, как принято выражать скорбь в еврейском доме. Окна в гостиной Эдельмана выходили на реку Харб. Небо все еще было ярко-голубым и ясным. Браун отчетливо видел дома-башни, возвышающиеся на другом берегу на холмах, в соседнем штате. Ему видны были благородные очертания моста Гамильтон-бридж. В гостиной родные и близкие Марвина Эдельмана сидели на полу и разговаривали друг с другом приглушенными голосами.