Фридрих Незнанский - Плутоний для «Иисуса»

— Пусть Алик позвонит в Копеевск. Умер дедушка.

После этого несколько минут сидел, бесцельно глядя в окно.

Дверь отворилась.

Бесшумно в кабинет вкатился здоровенный, но слегка оплывший на легких хлебах Вася-Дурак, исполнявший при Генерале обязанности водителя, пугала и денщика.

Лисовский невольно вздрогнул, когда Вася краснолицей горой возник в кабинете, и досадливо прикрикнул:

— Стучать надо!

Вася хмыкнул, потянул носом, гыгыкнул и протяжно произнес:

— Стучать будем, когда от братвы в ментовку прятаться побежим! Не уберегли хозяина!..

Лицо упитанного гиганта скривилось, будто он собирался наглядно продемонстрировать безутешность своего горя, но потом вспомнил, зачем пришел:

— Малява тебе, Лис.

— Дурень! — прошипел зло Александр Андреевич. — Это на хазе у себя можешь меня так называть! А здесь я — господин Лисовский! Ясно?

— Вот повесят тебя за яйца, тогда будешь господин! — протягивая ему конверт, весело заявил Вася.

— Чего радуешься? Думаешь, только я буду отдуваться? Иди давай!

Лисовский отправил Василия и только после этого вскрыл послание. Мало ли что там может быть написано, а ведь о контракте знают всего несколько человек, и громила Васька отнюдь не входит в число избранных и посвященных.

Письмо было от Месхиева. Оно было напечатано на электрической машинке и содержало, на первый взгляд, сухую коммерческую информацию о тоннах груза и тысячах рублей. Лисовский не один год проработал рядом с Генералом, успел изучить тайнопись, научился читать между строк. То, что сейчас прочел, обрадовало его. Месо сообщал, что внеочередной съезд воров в законе по случаю убийства Генерала состоится через неделю в Москве. В Челябинск решили не ездить, потому что там из-за этого чепе большой шухер. Лис должен быть на съезде не только потому, что ему докладывать по делу, но также и для того, чтобы провести последнее совещание по контракту. Соберется узкий круг лиц: Месо, Лис и Боря Лазкин, который специально для этого приедет из Германии.

Лисовского вполне устраивало такое положение дел. Что бы ни думал Месхиев о нем, Лисе, будет беречь как зеницу ока, пока будет длиться работа по контракту.

Он смял листок бумаги, на котором было написано послание от Месхиева, положил его в пепельницу и поджег. В этом не было особой необходимости, сожжение бумажки отдавало театральностью, но иногда Александр Андреевич любил внешние эффекты.

В дверь, предварительно постучав, вошла секретарша Людочка, девица вульгарно-красивая и очень здоровая, потому что не обременяла ум и душу думами и сомнениями. Она понимала, что должна быть печальной по поводу гибели начальства, и честно пыталась придать лицу постное и скорбное выражение, но получалось плохо.

— Сан Андреич, там какой-то парень к вам рвется.

— Что ему надо?

— Говорит, на работу хочет устроиться.

— Люда! Ты же знаешь!..

— Знаю: никого не берем, штат укомплектован. А он говорит, что вы примете, даже поспорить предлагал.

— Ну вот еще! Ладно, впусти на минуту, посмотрим, что за тип.

Тяжело ступая, Люда скрылась за дверью.

Вместо нее на пороге вырос высокий молодой мужик, одетый дорого, но безвкусно.

— Здорово! Ты, что ли, будешь Лис?

— Кому как, — осторожно произнес Лисовский, пытаясь вспомнить, лежит ли у него в столе пистолет. — Кому Лис, а кому и Александр Андреевич.

— На работу вот пришел к тебе наниматься, — будто не слыша Лисовского, сказал парень.

— Боюсь, что не смогу помочь. Нам работники не нужны.

— Э! Не надо лапшу вешать! У вас как раз вакансия освободилась!

— Это какая же?

Не иначе какой-то урка, из тех, что Фролу на зоне шестерили, подумал Лисовский, решил, что я теперь каждого из них лопатником буду оделять прямо у ворот тюрьмы!

— У тебя, Лис, место директора фирмы освободилось!

Лисовский даже ошалел от такой наглости.

— Сынок, я понимаю, может, угорел или похмелье… Давай так: я этого не слышал, ты этого не говорил. Дам тебе на литр водяры, и иди выпей за помин души Фрола Алексеевича!

Парень улыбнулся снисходительно:

— Не егози, старичок, а то в швейцары переведу! Ты, может, прикинул уже, куда Генералову долю от контракта пустишь, на какой «мерседес»? Не спеши. У Фрола Алексеевича наследничек имеется.

С этими словами парень протянул поближе к Лисовскому свою широкую, мясистую ладонь, на которой поблескивал полукруг половинки монеты достоинством один доллар США.

Такую же половинку всегда носил с собой Фрол Алексеевич Колбин по прозвищу и по сути своей Генерал…

Александр Борисович Турецкий не очень любил беседовать с женщинами. Конечно, это относилось прежде всего к разговорам, вызванным служебной необходимостью. Исключение составляли разве что добровольные свидетельницы, но они чаще всего доставались розыскникам, работающим по горячим следам. До следователя доходили чаще дамы натасканные и упорные, которым было что скрывать, которые неплохо умели это делать.

Он предполагал, что разговор с Еленой Ивановной Тузик будет непростым, но все же ожидал от него хоть совсем небольшого, даже крохотного результата.

Добраться до нее, засевшей в гулкой и пустой четырехкомнатной квартире в закрытом городе-заводе «Маяк», было непросто. Сначала потребовалось испросить разрешение на въезд, затем миновать несколько постов с вооруженными часовыми — и только после этого подняться на четвертый этаж пятиэтажного дома.

Дверь она открыла сразу, не глядя в глазок, не спрашивая кто и зачем.

— Проходите в гостиную. Сейчас будет кофе.

Квартира была подготовлена к печальной необходимости принять в свои стены покойника: все яркие, веселые вещи спрятаны, мебель, кроме самой необходимой, сдвинута и зачехлена, зеркала завешаны.

Елена Ивановна вкатила в гостиную сервировочный столик на колесиках, уставленный кофейной посудой.

— Курите, если хотите, — предложила она.

И Турецкий, благодарно кивнув, вытащил из пачки сигарету.

Она последовала его примеру.

— Вам еще не говорили, Александр…

— Борисович.

— …Борисович, что это я сломала Тузику жизнь?

Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Турецкий невольно посмотрел на вдову: вдруг она сказала так специально, с умышленной издевкой. Кажется, нет, в глазах прячется испуг и затаенная боль.

— Нет, Елена Ивановна, я не обсуждал ни с кем вашу личную жизнь, хотя предположение об убийстве из ревности слышал.

— Ну да, конечно! Но если так, то это не я убийца, а Лариска Колбина!

— Вы знакомы?

— Да. Имела честь…

— Вот что мне не очень понятно: директор крупного оборонного предприятия, подчиняющийся напрямую Москве, — и водил дружбу с вором…