Фридрих Незнанский - Кто стреляет последним

Вспыхнула «ауди».

— Всех — на девятнадцатый километр! — приказал оператору Федоров. — Вызвать пожарных, «скорую»!

Меркулов спрыгнул с высокого борта «КАМАЗа» на землю и тяжело побежал к мосту. Федоров мельком взглянул, работает ли видеокамера, бросился следом.

Рвануло еще раз — бензобак «ауди».

Когда Федоров и поотставший от него Меркулов подбежали к пожарищу, там уже были оперативные машины, подоспевшие с Каширки, две «скорые» и три пожарных машины.

Но ни врачам «скорых», ни пожарникам уже нечего было делать.

Все было кончено.

Известный подмосковный бизнесмен господин Костиков, гражданин России, Израиля и снова России, поднял и возложил свой крест на свою Голгофу. Господь послал ему это испытание и дал силы выполнить его до конца.

И он его выполнил.

Смерть, которую он нес в себе, встретила его за последним порогом жизни, протянула нежную девичью руку и увела из грохота взрывов и всепожирающего огня…

1.40.

Операция завершилась. Но до самого утра сновали по Москве милицейский фургоны, свозя в Лефортово и Бутырку бандитов, вытащенных из постелей, вырванных из машин и сброшенных с высоких табуретов ночных баров.

Империя Марата перестала существовать.

В одночасье.

Как Советский Союз…

Был уже четвертый час ночи, когда черная «Волга» с Меркуловым, Турецким, Яковлевым и Косенковым въехала во двор Генеральной прокуратуры. По пути, у ярко освещенных палаток возле Курского вокзала, Турецкий попросил водителя остановиться и купил бутылку кристалловской водки.

— Двадцать две тысячи, — сказала продавщица.

— Это еще почему? — возмутился Турецкий. — Она же всегда стоила восемнадцать!

— Ночной тариф, — объяснила продавщица. — Ночью всегда все дороже.

Турецкий не стал спорить. Она была права. Да, ночью всегда все дороже.

Кроме человеческой жизни.

Они молча поднялись в кабинет Меркулова. И первое, что сделал Меркулов: распахнул слипшиеся створки окна и вышвырнул во двор настольную лампу. Потом достал из сейфа четыре стакана и разлил водку, всем поровну.

— Помянем наших.

— И Вадима, — сказал Турецкий.

— Конечно, — согласился Меркулов. — Он тоже был наш.

И они выпили.

Помолчали.

Турецкий собрал стаканы и поставил их в сейф. На глаза ему попалась папка, оставленная Меркулову Вадимом.

«Он за ней уже не приедет…»

Турецкий положил папку на стол перед Меркуловым:

— Отправьте ее в израильское посольство. Это была его просьба.

— Это политическое решение, — заметил Меркулов.

— Так и примите его!

Меркулов придвинул блокнот и написал:

«Уважаемый господин посол!

Направляю Вам документы, собранные бывшим гражданином Вашей страны господином Костиковым, а также информацию, полученную Генеральной прокуратурой России.

Не сомневаюсь, что она является для Израиля в высшей степени актуальной.

С уважением — заместитель Генерального прокурора Российской Федерации государственный советник юстиции 2-го класса К. Д. Меркулов».

На следующее утро нарочный отвез папку в посольство.

Израиль, как всегда в таких случаях, реагировал быстро и остро.

Через четыре дня Информационное агентство Латвии сообщило:

«Вчера вечером неизвестными преступниками был расстрелян из автоматов автомобиль сотрудника тунисского посольства, дипломата господина Саида аль-Аббаса. Г-н аль-Аббас и два его телохранителя убиты. Преступникам удалось скрыться».

Еще через неделю все информационные службы мира обошло известие о мощном взрыве, уничтожившем научно-исследовательский центр неподалеку от Триполи…

А к Москве тем временем подступило лето. Оно было неровным, как жизнь. Последние журавлиные клинья тянулись на север. Внизу под ними была иерусалимская Стена плача и рядом с ней — божественный перст калязинской колокольни, возвышавшийся над осиротевшей землей.

«Отпусти ему грехи вольныя и невольныя…»

Совсем недавно все это было.

В апреле и мае 1996 года.

См. роман Ф. Незнанского «Контрольный выстрел».

См. роман Ф. Незнанского «Контрольный выстрел».