Стивен Соломита - Укрепленный вход

Наверное, он и был бы совершенно счастлив, если бы не один маленький, но важный момент. Практически все его усилия теперь были направлены на то, чтобы освобождать виновных людей, всю же предыдущую жизнь он делал обратное: сажал их за решетку. Это, казалось бы, незначительное обстоятельство сильно терзало его душу и совесть.

Стенли с Тиллеем ужинали в одном из многочисленных итальянских ресторанов, расположенных на Шестой улице, между Первой и Второй авеню.

— Да, я понимаю, такова система, — говорил Мудроу, — между защитой и прокуратурой всегда идет необъявленная война. Защитник обязан снять клиента с крючка. Но я не адвокат и не обязан работать для того, чтобы какой-нибудь очередной богатый клиент не попал в тюрьму. Признаю — они хорошо платят, но ведь я ушел в отставку на три четверти пенсии, к тому же в прошлом году немало работал сверхурочно. Этого вполне достаточно, чтобы обеспечить себе спокойную старость. Знаешь, я бы продолжал заниматься своей новой работой, но есть вещи, которые меня очень задевают.

Доконало его дело администратора с Уолл-стрит Эвана Ренкиста. Он открыто похвалялся своими преступлениями, когда встречался с адвокатом Джорджем Фейнгольдом. Фейнгольд был знаменит тем, что, подобно фокуснику, вытаскивающему кроликов из шляпы, мог добиться для любого своего клиента вердикта невиновности. С точки зрения Мудроу, разглагольствования Ренкиста были достаточно занимательны, но первое, что Стенли захотелось сделать, услышав их, так это двинуть кулаком в его холеную физиономию. Мысль о том, что Эван Ренкист опять оказался на свободе благодаря его, Мудроу, работе, была ему отвратительна.

— На самом-то деле я его не ударил, — говорил Мудроу в тот вечер, — потому что работал на Фейнгольда. Не могу же я взять у человека деньги, а потом из-за меня клиент откажется от его услуг. Но Ренкисту я все-таки сказал на прощание, что, если бы у него горели огнем внутренности, я был бы только рад. И после этого ушел. Правда, мое заявление его нисколько не взволновало. А теперь я просто не представляю, чем заняться. Есть, правда, одно предложение от моего друга капитана Эпштейна — возглавить охрану на складе медикаментов.

— А там-то что тебя не устраивает? — спродил Тиллей.

— Да склад этот где-то в центре. Переезжать мне, что ли, жить в этот гребаный Нью-Джерси? Хуже не придумаешь!

Мудроу пожал плечами и встал. Первый раз в жизни Тиллей видел его таким взвинченным. Даже когда они разматывали какое-нибудь запутанное дело, Мудроу неизменно оставался спокойным. А теперь Тиллей, наблюдая за своим бывшим коллегой, с болью в сердце понимал, что его предсказание в отношении Мудроу, вышедшего на пенсию, начинает сбываться. Возраст все же давал о себе знать, хотя на широком, без особых примет лице Мудроу он никак не отражался. Казалось, бывший полицейский прозрел свое будущее и сам понял, что оно ни к черту не годится.

Последующие недели нисколько не уменьшили беспокойства Тиллея, хотя Роза убеждала его, что Мудроу найдет выход из положения. Тогда в ресторане Мудроу здорово напился. С этого и началось. Теперь он пил много и подолгу. Пил до тех пор, пока поздно вечером не сваливался на кровать замертво. Тиллей знал, его друг не боится смерти, он считает, что жизнь — это как бы смерть, отложенная на потом. И секс он откладывал на потом, и заботу о деньгах. Иногда то или иное помогало ему подавлять депрессию, которая возникала, когда он пытался примирить справедливость с реальной жизнью. Но работа была превыше всего. Важнее жены. Многим полицейским работа заменяла жен, и Мудроу был одним из них. Подобные люди, выходя на пенсию, становятся вроде бы вдовцами. Не имея семьи, почти без друзей, они пожинают плоды своего рокового сговора с судьбой. Мудроу пожинал горькие плоды этого сговора, переходя от бара к бару на седьмом участке, совсем как в те времена, когда, работая в полиции, преследовал подозреваемого. Тогда ему угрожала пуля, теперь ее заменила бутылка — последнее утешение полицейского.

Но однажды, в четверг вечером, Тиллею позвонил вполне трезвый Мудроу и сказал, что он и его новая знакомая, юрист по имени Бетти Халука, имеют честь пригласить приятеля с женой на ужин в субботу. Посоветовавшись тут же с Розой, Тиллей с удовольствием согласился. С любознательностью полицейского он попытался сразу кое-что выяснить, но его вопросы остались без ответа. Мудроу сказал, что чувствует себя отлично, у него много дел и они поговорят обо всем за ужином. Тиллей решил не дожидаться вечера субботы, ведь на вечеринке будут Роза, дети, новая знакомая Мудроу, и, конечно, они толком поговорить не смогут. Поэтому он явился на квартиру Стенли в субботу днем.

— Что ты думаешь об этом костюме? — спросил Мудроу, поднося вешалку со своей обновой к свету. — Я купил его пару месяцев назад в одном из салонов на Седьмой авеню. Он стоил мне две сотни. Я довольно хорошо знаю владельца этого салона, и, по-моему, он оказал мне услугу.

Господи, да что тут думать? Шерстяной коричневый костюм, настолько обычный, что его можно было купить когда угодно и по самой низкой цене. Но вслух Тиллей сказал:

— Я думаю, этот костюм отражает твою сущность, Стенли.

— Слушай, окажи мне услугу, не хами, — попросил Мудроу. — Я хочу произвести хорошее впечатление. Бетти, черт возьми, юрист.

— Она что, специализируется на судопроизводстве, включающем интимные отношения? — Тиллей подождал ответа на свой вопрос и, не получив его, сделал паузу, чтобы Мудроу смог по достоинству оценить его юмор. — Не будь вредным, — попросил в свою очередь Тиллей, потягивая «Будвайзер» с заговорщицким видом. — Ты же все знаешь про нас с Розой, включая интимные подробности нашей жизни. Я тоже не прочь услышать, как ты встретил свою красотку.

— Роза бы тебе показала, где раки зимуют, если б узнала, что ты интересуешься красотками, — ответил Мудроу с невинным видом. Затем он тоже помолчал немного и ухмыльнулся, оценив собственное чувство юмора. — Бетти никому не дает спуска, это-то мне в ней и нравится.

— Что мне, тебя умолять, что ли? — рассердился Тиллей, швыряя подушкой в Мудроу. — Давай рассказывай. В последний раз, когда я тебя видел, ты падал со стула в баре «Килларни Харп», а теперь выглядишь так, будто всю жизнь заботился о своем здоровье по системе кришнаитов.

— Все началось очень просто: Бетти мне позвонила. Она юрист из отдела по работе с неимущими, ну, теми, кто не может оплатить судебные издержки.

Откуда взялась обида? Услышав про работу с неимущими, Тиллей почувствовал, что закипает. Эти крючкотворы вечно придирались к докладам полицейских и ордерам, ища в них буквы, над которыми те забыли поставить точку или нарисовать перекладинку. Если полицейский давал устные показания в суде, они тут же делали вывод, что сам факт свидетельствует о некомпетентности и коррумпированности полицейского.