Стивен Соломита - Укрепленный вход

— А ты придумал что-нибудь получше?

— Естественно.

— Да, знаю, речь идет о недвижимости. Я проконсультировался с юристом — моим старым другом. И он сообщил мне, что покупка домов, которые простояли более пятнадцати лет, не дает никакой прибыли. Государство контролирует плату за жилье. Юрист сказал: уж лучше класть деньги в банк. По процентам и то больше получится. К тому же все владельцы жилья заносятся сейчас в компьютер. Стоит лишь какому-нибудь одному подонку назвать мое имя — и собственность накрылась!

Ножовски отвернулся от Бленкса, уставившись в боковое стекло. Он смотрел в него так долго, что обоим стало не по себе. Когда Марек опять повернулся к своему гостю, лицо его выглядело расстроенным.

— Ты что думаешь, я об этом не знаю? Ведь я и сам владелец недвижимости, черт побери!

— Конечно, ты знаешь о контроле за квартплатой, — ответил Бленкс. — Но, может, ты думал, будто я не знаю об этом. Может, ты думал, я один из тех ирландцев, у которых вместо мозгов картошка и виски?

— А что ты сделаешь, если я заложу тебя, Мартин?

— Убью. У меня не будет другого выбора.

Ножовски ухмыльнулся. Все произошло так, как он и рассчитывал. Пускай кретин Бленкс наслаждается своей победой. Это была самая старшая карта в колоде. Теперь надо пускать в ход приманку.

— Слушай внимательно, Мартин. Здесь уже, что называется, тепло. Два года назад Моррис Катц — еврей, который владел этим зданием и еще двумя, между Семьдесят четвертой и Семьдесят пятой улицами, — направил жильцам письмо. В нем он сообщал, что собирается превратить свои дома в кооперативы. Не вдаваясь в подробности, скажу, что по закону об изменении статуса собственности владелец недвижимости должен просить жильцов выкупить ее или съехать. Он на может никого просто выбросить из квартиры, даже если бумаги на аренду просрочены. Пока жильцы платят, они имеют право продлевать контракт на эту самую аренду до тех пор, пока их не вынесут вперед ногами. Поэтому Моррис предложил жильцам выкупить квартиры по цене на тридцать процентов ниже рыночной. Это так называемая цена для своих, что означает, что жильцы могут купить квартиру, стоящую, допустим, сто тысяч долларов, за семьдесят тысяч. Как ты думаешь, кто-нибудь, у кого голова на плечах, может отказаться от тридцати тысяч долларов, которые падают с неба? Ну что, я не прав? Однако согласились на это три человека, Мартин. Три. — Он помолчал, дожидаясь, пока до собеседника дойдет смысл сказанного. — В этих домах двести сорок квартир. Я могу их купить за пятнадцать миллионов с небольшим. Два миллиона сразу, а на остальные Моррис дает рассрочку под десять процентов. Два миллиона для меня не проблема. Проблема — Моррис Катц. Он купил эти дома в тысяча девятьсот шестидесятом году за два с половиной миллиона, и его прибыль облагается налогом как обычный доход. Моррис хочет каким-то образом получить компенсацию. И еще, он не доверяет банкам, так же как и всему остальному, чем управляют христиане. Он хочет миллион долларов золотом. По обменному курсу накануне сделки. У меня нет наличности, Мартин. И я не могу ее достать без того, чтобы не привлечь к себе внимания. Но я знаю одно: Моррис Катц мог бы получить свои деньги от кого угодно, если бы он так не спешил.

— Какого черта собирается делать восьмидесятилетний старикан с такой уймой денег? — прервал его Бленкс. В этой сделке, считал он, было что-то явно не так.

— Все очень просто, Мартин. Еврей собирается на Ямайку, где отдаст все свои монеты первой же шлюхе, которая поможет ему кончить. Он потерял жену и детей в концентрационном лагере во время Второй мировой войны, а потом всего себя посвятил сколачиванию капитала. Теперь же считает, что пришло время для настоящей жизни, и хочет получить компенсацию.

— Все-таки я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне? — настаивал Бленкс. — Зачем мне нужна недвижимость, из которой даже еврей не может выжать доход?

— Средняя цена за квартиру в каждом из домов Морриса Катца для посторонних превышает сто тысяч долларов. А теперь умножь это на количество квартир. Что мы получим?

— Двадцать четыре миллиона, — сразу ответил Бленкс. — Мы говорим примерно о девятимиллионной прибыли.

— Нет. — Ножовски ухмыльнулся. Приманка была проглочена. Теперь оставалось только потянуть леску. — Нет, не девять миллионов. Те, кто купит дома, ставшие кооперативными, возьмут ссуду, и прибыль, за вычетом расходов по нотариальному оформлению и на мелкий ремонт, составит фактически двадцать один миллион долларов. Но речь может идти только о пустых квартирах. Надо подтолкнуть корейцев, евреев и пакистанцев найти себе другое жилье. Должен признаться, сам я ничего такого сделать не могу. Не могу заставить этих кретинов расстаться с их жильем. Но ты — можешь. И разными способами.

Марек замолчал, продолжая ухмыляться.

— Послушай, Мартин, может, этот район и не смахивает на рай, но на самом-то деле дома Морриса всего лишь в трех кварталах от Бродвея. Я же тебе сказал, здесь есть кинотеатр, в котором крутят порнуху, и бар со стриптизом, а поздно ночью — наркотики и проститутки. И если все это дерьмо вдруг захочет поселиться в наших домах, то кому придет в голову винить нас? Жить там станет просто невозможно, и тогда мы сумеем освободить все квартиры. А ты, Мартин Бленкс, бросишь заниматься своими наркотиками. Ну что, я не прав?

— Все, что я должен сделать, — это доверить тебе кучу денег? — В словах Мартина заключался вызов, но в голосе его не было. Цифры действительно потрясали воображение.

— Наше соглашение основано совсем не на доверии, — объявил Ножовски. — Управление домами возьмет на себя компания, которая будет получать за это пять процентов от общей ренты. Всю собственность запишем на корпорацию, зарегистрированную в Нью-Йорке. Эта корпорация станет полностью подчиняться другой, зарегистрированной в штате Делавэр, где практически не действуют законы о контроле за такими операциями. Делавэрская фирма в свою очередь будет находиться во владении третьей компании, зарегистрированной на Багамских островах. А банкиры на Багамах работают так, что по сравнению с ними швейцарцы выглядят просто газетными сплетниками. Каждый из нас станет владельцем половины акций той, самой последней, корпорации. Ну, может быть, ЦРУ или ФБР и вышли бы на нас, но шанс, что такие организации заинтересуются кретинами, населяющими Холмы Джексона, минимальный.

К тому же, Мартин, ты должен принять во внимание, что я могу освободить пятнадцать процентов квартир, просто проверяя документы на аренду. Пакистанцы и индийцы ничего не делают напрямую. Один жилец въезжает, затем его сменяет двоюродный брат, но бумаги никто не переоформляет. А многие просто живут нелегально, и все они смотаются в ту же минуту, как только увидят уведомление о выселении. Корейцы, конечно же, гораздо серьезнее относятся к документам, но и они не станут бороться за свои права: как только появится опасность, немедленно съедут. Корейцы ведь очень не хотят, чтобы их дети выросли американизированными. Пустые квартиры наверняка привлекут всяких паразитов: наркоманов, проституток, алкоголиков. Евреи и христиане начнут с ними бороться. Они все еще думают, что закон может их защитить. Но, когда выяснится, что это не так, им тоже придется уехать. Ну а уж тех, кого не удастся выселить, нужно будет подкупить. Единственная проблема в том, сможешь ли ты помочь им преодолеть любовь к низкой квартирной плате.