Андрей Троицкий - Приговоренные

– Нельзя ли, голубчик, чтобы сначала мальчишку, – спросил Лихно, – а этого олуха вторым номером? Ну, чуть погодя… Когда он поплачет над телом сына? Прием.

– Я Волна-два, никак нельзя, – ответил снайпер. – Как видите, он стоит на коленях, спиной к нам, и закрывает собой мальчишку. Так закрывает, что я его почти не вижу. Будем ждать, когда они переместятся? Или…

Лихно хотел матерно выругаться, но сказал:

– Ждать некогда. Положи Аносова так, чтобы тот упал и придавил своего ублюдка. Хорошо придавил. Чтобы мальчишка не выбрался из-под мертвого тела. Приказ ясен? Тогда выполнять. Нам еще с Сотником придется повозиться. Прием.

– Волна-два, приказ ясен.

Лихно снова шагнул к треноге с биноклем. Он увидел фигуру Аносова, влажная от пота рубаха прилипла к спине. Короткий, как хлопок в ладоши, выстрел, и пуля вошла чуть ниже шеи, разорвав позвоночник надвое. Аносов, не договорив, повалился на ребенка и, придавив его, прижал к земле.

Лихно перевел дух. Он отступил от бинокля, присел к столу и хлебнул из кружки кофе, сдобренного коньяком. Этот напиток бодрил, как меткий выстрел, как точное попадание пули в цель, как горячая кровь врага. Покойного врага, чья душа уже на пути в ад. А мальчишка долго не протянет. Этот калека не сможет выбраться из-под тела здорового мужика. Он умрет от асфиксии или от обезвоживания, и эта смерть не будет легкой.

– Спасибо, – сказал Лихно в рацию. – Хороший выстрел. А теперь вот что… Чемодан и рюкзак видишь? Выстрели в другую мишень. Есть сомнение, не принес ли Аносов вместо денег несколько кирпичей или старые газеты. Все ясно?

Он потер ладони и снова приблизился к биноклю. Ждать пришлось несколько секунд. Первым выстрелом с ближнего чемодана сорвало верхнюю крышку. Над землей поднялся фонтан бело-зеленых купюр. Подхваченные порывом ветра двадцатки поднялись высоко, начали разлетаться во все стороны. Лихно хотел крикнуть в рацию, чтобы снайпер не стрелял в рюкзак, и без того ясно, что в нем деньги, но не успел рта раскрыть. От попадания пули рюкзак словно взорвался, взлетел над землей и упал, извергнув из себя облако банкнот. Аносов даже не потрудился упаковать купюры в пачки. Теперь деньги разлетятся по всей равнине и предгорьям. Ищи их потом. Лихно тут же утешил себя мыслью, что потеря миллиона, по большому счету, ничего не меняет. Сокровища покойного Аносова остались в доме, золотишко не улетело, и деньги не пропали. Все на своих местах. Так что не стоит понапрасну волноваться.

Сначала надо кончить с Сотником. А десерт подают в конце застолья.

Радченко крепче сжал бинокль, всмотрелся в контуры тел, лежащих возле камня. Разгулявшийся ветер поднимал тучи пыли, кружил и уносил прочь зеленые долларовые банкноты.

– Он умер? – спросила Джейн.

– То ли мне показалось, то ли на самом деле… Мальчик пошевелил рукой.

Дима передал бинокль Джейн и тут без всякой оптики увидел, как на крыше одного из ближних домов выросли фигуры двух парней. Он успел подумать, что люди прятались в узком пространстве между забором и сараем и вели наблюдение за Сотником. Действовали они грамотно, по всем правилам военной науки. И позицию выбрали удачную. Один из бойцов поднял ручной противотанковый гранатомет, встав на одно колено, положил его на плечо и стал целиться. Значит, место, где залег Сотник, засекли.

Сотник лежал на животе возле входа в пещеру, он поймал в сетку оптического прицела фигуры двух людей в камуфляжной форме, забравшихся на крышу одного из ближних домов, и уже решил, кого положить первым.

Один из бойцов неожиданно вытащил откуда-то из-за спины противотанковый гранатомет. Не теряя ни секунды, Сотник прицелился, нажал на спусковой крючок. Он точно знал, что не промахнется. Но вместо выстрела раздался сухой щелчок. Сотник потянул затвор на себя, снова нажал на спуск. Но выстрела опять не было. Торопясь, волнуясь, он вытащил обойму на десять патронов, снова вставил обойму в направляющие, передернул затвор. Кажется, все нормально. Патрон вошел в патронник. Чтобы сделать прицельный выстрел, есть полсекунды. Сотник нажал на спусковой крючок, но винтовка снова не выстрелила.

Радченко спросил себя, почему не стреляет Сотник? Задумался о чем-то или просто не видит цели? Он поднял прицельную планку карабина, выставил приблизительное расстояние до человека с гранатометом. На все про все – мгновение. Но уже бухнул выстрел, заряд гранатомета, оставляя за собой шлейф серого дыма, полетел к цели и врезался в ту точку, куда метил стрелок. Радченко услышал грохот за спиной. Сверху посыпались мелкие камушки. Из пещеры, где прятался Сотник, вырвался язык пламени и серая туча пыли. Дима нажал на спусковой крючок и отметил про себя, что у карабина мощная отдача, тыльник приклада сильно ударил в плечо. Боец бросил гранатомет, схватился руками за окровавленное лицо и опустился на колени. Жить ему оставалось не больше минуты.

Дима выстрелил снова, на этот раз во второго бойца, который лег на край крыши. Человек искал взглядом, откуда стреляют. Пуля прошла над его головой, он поднялся, сделал короткий разбег и сиганул на крышу соседнего сарая, оттуда собирался спрыгнуть на землю. Вот боец бросил автомат, поджал ноги, но замешкался на мгновение. Радченко, прицелившись в бедро, выстрелил. Пуля ударила в плечо, сбросила бойца на землю вниз головой, но раненый тут же поднялся, рванул с места и скрылся за углом ближнего сарая.

– Две новые цели, – сказала Джейн, не отрываясь от бинокля. – Десять градусов вправо. Примерно двести метров.

– Понял. – Дима облизнул пересохшие губы.

Он опустил прицельную планку, решив, что сейчас мало толку от прицела секторного типа. Пара секунд уходит на то, чтобы выставить расстояние до цели. Быстрее выстрелишь, если пользоваться открытым прицелом, тут нужен только хороший глазомер. Он видел, как три бойца приближаются к горе, перебегая от дома к дому. Вот никого не видно: люди готовятся к новой перебежке. Побежали на счет «восемь». Радченко выстрелил. Человек, бегущий последним, выронил автомат и упал на землю. Его напарники не вернулись к раненому, спрятавшись за невысоким глиняным забором, они пропали из вида. Одно из двух. Или готовятся к новой перебежке, или хотят вытащить из зоны обстрела человека, который корчился в пыли, зажимая ладонями рану в груди. Раненый перестал двигаться, раскинул руки по сторонам и замер. Радченко крепко сжимал цевье карабина левой рукой, указательный палец правой руки застыл на спусковом крючке. Руки быстро устали, ствол стал выписывать в воздухе восьмерки.

– Ну же, – шептал Дима, – давай…

Но ничего не происходило. Еще минуты три-четыре бойцы не вылезали из своего укрытия. Наконец один сорвался с места, перебежал через двор и скрылся за углом дома. Напарник бросился за ним. Радченко выпустил две пули вслед ему, но обе прошли мимо цели.