Фридрих Незнанский - Направленный взрыв

Да, все-таки я немного подлец, что забросил «Записки полковника Васина» себе в стол и забыл.

Я поднялся из-за стола, потянулся, сладко зевнув. Подошел к окну, за которым противно, по-зимнему рассвело. Бр-р-р!

Интересно, где сейчас Левин — блудный кот, ведь наверняка тоже не спит.

Я вышел в пустой коридор, в конце которого увидел Левина. Мой стажер, глубокомысленно нахмурившись и кусая крепко сжатый кулак, шел мне навстречу. Наверняка наш Мегрэ разгадывает убийство Сельдина. Я хотел было окликнуть Левина, который по-прежнему не замечал меня, как тут из моего кабинета послышался надрывный писк телефона. Я бросился в кабинет:

— Турецкий слушает!

— Александр Борисович, на выезд. Я знаю, ваше дежурство заканчивается, заступает другой следователь прокуратуры. Но на место происшествия уже выехала группа Грязнова. Я сейчас пришлю за вами машину.

— Да говори толком, коротко и ясно: что и где? При чем тут: заканчивается — не закончилось, что за церемонии?!

— Только что приняли телефонограмму, — хрипел телефон голосом Хоменко, нашего майора-украинца с крайне деликатными для сотрудника МУРа манерами. — Взрыв в Лосином острове, случай может оказаться серьезным… Вячеслава Грязнова мы застали дома. А вас, Александр Борисович, не знаю, стоило ли беспокоить…

— Стоит! Еду! Высылай машину на Новокузнецкую. — Я положил трубку на рычаг и вышел из кабинета, на ходу окликнув Левина.

— Что! Едем? К Сельдину?! — обрадованно закричал мой стажер, подбегая ко мне.

— Нет, в Лосином острове что-то рвануло.

— Есть трупы? — Глаза Левина заблестели.

— Быстро ты полюбил трупы, как я погляжу, — усмехнулся я, обернувшись на Левина, едва поспевавшего за мной. Мы оба бежали по коридору следственной части Мосгорпрокуратуры.

Слава Грязнов был уже на месте взрыва и сейчас шарил по кустам. Ночью выпал легкий снежок, который на месте происшествия, естественно, отсутствовал. Чернело круглое пятно диаметром метров двадцать пять, пятно пожухлой бурой травы. А в середине круга лежало тело, накрытое с головой черной полиэтиленовой пленкой.

Мне эта картина напомнила круги инопланетян, которые, как считалось, они оставляли на полях Великобритании. Однако в нашем случае поработали явно не инопланетяне.

Мы с Левиным подошли к черному прямоугольнику полиэтилена, я откинул его, перед нами предстала безрадостная картина: неестественно повернутое вбок — явный признак перелома шейных позвонков — обезображенное лицо, залитое бурой кровью, а вместо груди и живота зиял огромный провал, покрытый спекшейся кровью, из провала белели обломки ребер.

Я закрыл труп полиэтиленом.

— Грязнов! Славик!

Но Славик не отозвался. Лишь несколько милиционеров из оцепления с любопытством посмотрели на меня. Я подошел к одному из сержантов и спросил, где свидетели, о которых сообщалось в телефонограмме. Сержант пожал плечами, а потом, словно оправдываясь, протянул:

— Да какие они свидетели… — Милиционер сокрушенно махнул рукой.

Из кустов показался Грязнов, направлявшийся в мою сторону. Лицо его было озабоченным.

— Что удалось установить?

Грязнов подошел ко мне и, пригладив рыжие вихры на макушке, глубоко выдохнул:

— Сейчас оперативники прочешут местность, допросим женщину, которую вызвала милиция…

Я оглянулся и увидел неподалеку маленькую, сгорбленную женщину, сидящую рядом с сержантом милиции на поваленном дереве.

— А что свидетели? — спросил я у Грязнова.

— Дохлый номер, — вздохнул Слава.

Где-то вдалеке послышался лай собаки, наверняка это наши кинологи с Алмазом или Душманом прочесывают кусты.

— Не боись, Вячеслав, я с тобой, а значит, это дело мы на раз раскрутим! — похлопал я Славу по плечу, чтобы он приободрился.

Пока оперативники сновали по лесопарку, осматривая местность, огромный Душман с черной лоснящейся шерстью взял след и поволок за собой сержанта Животченко в сторону шоссе.

К тому времени «свидетели» — великовозрастные студенты Высших режиссерских курсов — были уже отпущены домой опохмеляться. Выяснилось, что молодые люди, мучимые жаждой, искали ту самую мифическую пивную, что открывается в семь часов утра. Студенты никого подозрительного не видели, а на взрыв не отреагировали потому, что сильно «устали». Что ж, знаем это, сами когда-то были студентами и тоже с утра «уставали».

Слава Грязнов уже сидел на корточках и, стараясь не испачкаться в крови, осторожно выворачивал карманы убитого.

— В карманах пальто горохового цвета были найдены… — Он сделал паузу и, вывалив все на приготовленный полиэтилен, продолжил: — Автомобильные ключи зажигания с фирменным брелоком «мерседеса» и портмоне… — Грязнов заглянул в кошелек и высыпал на ладонь серебряную мелочь явно не нашего вида. — Несколько немецких монет на сумму около марки. Также там была довольно внушительная сумма советских денег… — Грязнов аккуратно пересчитал купюры и добавил: — Всего 15 тысяч 482 рубля.

Затем Грязнов засвистел: «Ах эти черные глаза…» — и полез в чудом уцелевший нагрудный карман убитого, насквозь пропитавшийся кровью, достал небольшую книжечку:

— А кроме того, найдено офицерское удостоверение личности…

В лесопарке Лосиный остров, казалось, было гораздо холоднее, чем в самой Москве. Холод забирался за шиворот, леденил спину и грудь.

На месте взрыва мне было почему-то не по себе, но это чувство неуютности я относил за счет холода. Обернувшись, я поискал глазами Левина. Мой стажер зевал. Не выспался, бедняга, перед своим первым дежурством или от холода? Но во всяком случае, не от страха. После того как он успешно освободил желудок в квартире Сельдина, на его лице сейчас я не замечал даже проблеска страха или отвращения. Развороченный живот обладателя офицерского удостоверения, казалось, ничуть не смутил моего стажера. Быстро привык, однако.

— Твое мнение, Левин, по поводу взрыва? — Подойдя к нему, я легонько толкнул его локтем в бок, так что Левин негромко ойкнул.

— Возможно, здесь хищение и сбыт боеприпасов, — неуверенно ответил он.

— Ежели потерпевший — военнослужащий, то это дело подследственно военной прокуратуре, — зло сказал я и поднял неплохо сохранившееся офицерское удостоверение на имя Самохина Александра Александровича, старшего лейтенанта воинской части номер 18034. Мне подумалось, что удостоверение фальшивое, и я его бросил на разостланный полиэтилен, рядом с портмоне.

Грязнов закончил осмотр одежды, карманов убитого и предложил допросить свидетелей. Впрочем, насчет свидетелей — это уж слишком сильно сказано, если речь идет об одной свидетельнице, Александре Егоровне Звеньевой. Это была обыкновенная русская женщина в сером «лагерном» бушлате, сидевшая от нас метрах в пятидесяти на поваленном дереве вместе с замерзшим сержантом милиции, который хлопал себя перчатками по коленкам.