Чарлз Тодд - Испытание воли

Кэтрин не сказала Ратлиджу всю правду о миссис Давенант. Но какое это имело значение — главное было защитить Марка. Она все еще не была уверена, почему решила помочь ему. В дикой путанице эмоций он явился человеком, который открыл ей глаза на страсть и подготовил к тому, что пришло позже. Возможно, из-за одного этого она чувствовала себя обязанной ему.

Должен существовать лучший способ добраться до истины. Ей следовало найти инспектора Форреста и заставить его рассказать все, что она хотела знать. Он не был похож на лондонца, сурового и бесчувственного.

Кэтрин нажала на педали, поглощенная мыслью о том, как лучше уломать Форреста.

Инспектор Форрест вернулся домой из Лоуэр-Стритема и выглядел усталым. Это был мужчина средних лет, худой и сутулый, больше похожий на университетского преподавателя, чем на деревенского полицейского. Он улыбнулся, увидев Кэтрин у ступенек своего дома.

— У вас очаровательная шляпка, мисс Тэррант. Если жена увидит ее, она будет пилить меня, чтобы я купил ей такую же.

Это была чистая любезность, не более того, потому что жена инспектора, как многие женщины в Аппер-Стритеме, не интересовалась Кэтрин Тэррант, будь она в очаровательной шляпке или без оной. Но любезность дала ей предлог попросить:

— Тогда вы, может быть, пройдетесь со мной немного? Я бы хотела поговорить с вами.

— Я пропустил ланч, и у меня дикая головная боль. Разговор займет много времени?

— Нет. — Кэтрин наградила Форреста обаятельной улыбкой.

— Ладно. Но не больше десяти минут.

Кэтрин спешилась, и Форрест сам повел ее велосипед, покуда она шла по тихой улице рядом с ним.

— Ну, что все это значит?

И Кэтрин Тэррант начала прибегать к своим уловкам.

Мейверс и сержант Дейвис испепеляли друг друга взглядами в ожидании, когда Ратлидж наконец подъедет к приемной доктора. Они молча влезли в машину, и Ратлидж спросил:

— Как мне найти ваш дом, Мейверс?

— Как птичке в воздухе — вам придется лететь к нему. Или идти пешком. Я живу наверху за церковью. Там есть дорожка. Вы купили этот автомобиль на гонорары за выкручивание шеи правонарушителям или у вас были личные средства?

— Это имеет значение? Я все еще угнетатель бедняков?

Мейверс скверно усмехнулся; его козлиные глаза зажглись при упоминании любимой темы.

— Лошади отрабатывают свое содержание. А что делает для человечества этот чертов автомобиль?

— Он кормит рабочих, занятых его сборкой, в то время как другие зарабатывают на жизнь на фабриках, которые поставляют материалы этим рабочим. Вы об этом задумывались? Каждый, кто водит машину, благодетель. — Ратлидж свернул на короткую улицу, ведущую к церкви.

— Эти рабочие могли бы найти лучшее занятие, строя дома для бедных, выращивая пищу для голодных или делая одежду для раздетых.

— Разумеется, вы посвящали этому каждую свободную минуту вашего времени, будучи примером для всех нас?

— Вам придется оставить машину здесь, у ворот кладбища, — проворчал Мейверс, — и испачкать ботинки в грязи, как делаем мы, бедняки.

Так они и поступили, идя следом за Мейверсом вверх по тропинке, которую Ратлидж видел сегодня утром. Она уже почти просохла на солнце. Вскоре они свернули на ухабистую дорожку, которая вела на еще один холм и через невспаханное поле к убогому коттеджу, стоящему среди покосившихся буков. Во дворе перед ним не было травы, и дюжина несчастных цыплят рассеянно клевала землю, не обратив внимания ни на хозяина, ни на посетителей.

Где-то хрюкнула свинья, и Мейверс сказал:

— Она не моя, а одного из фермеров на земле Крайтонов. Слишком накладно держать хряка без свиноматки, но он вроде бы не возражает. А я так давно в этом доме, что не замечаю вони. — Ему крупно повезло. Когда подул ветер, от запаха свиньи перехватило дыхание.

Мейверс вошел в коттедж, Ратлидж последовал за ним. Коттедж, как ни странно, не был грязным, хотя таким же убогим внутри, как снаружи. В нем было четыре комнаты — дверь в каждую из центрального холла была открыта. Окна первой комнаты затеняли ветки буков, и Ратлидж заморгал от внезапной темноты, шагнув через порог. Повсюду были разбросаны бумаги — большей частью скверно отпечатанные политические трактаты и рукописные тирады. Они валялись на полу и мебели, как грязный снег. Мейверс прошел по ним и плюхнулся на стул у маленького столика из красного дерева возле камина. На столике стояла лампа с закопченным стеклом, лежали стопки книг, была там также медная чернильница и многократно использованная промокательная бумага.

— Добро пожаловать в Мейверс-Мэнор, — сказал Мейверс и добавил с сарказмом: — Планируете остаться к обеду? Мы здесь не переодеваемся, но вы поступайте как вам угодно. — Он не пригласил гостя сесть.

— Вы знаете, кто убил полковника Харриса? — спросил Ратлидж.

— Почему я должен это знать?

— Кто-то что-то знает. Возможно, вы.

— Если бы я знал, то скорее пожал бы этому человеку руку, чем выдал бы его вам.

Этому Ратлидж поверил.

— Почему вы враждовали с полковником все эти годы?

Лицо Мейверса покраснело.

— Потому что он был самодовольным ублюдком, который считал себя Богом и никогда не заботился о том, как поступал с другими людьми. Отошлите эту дубину Дейвиса во двор к животным, и я расскажу вам все о вашем прекрасном полковнике Харрисе.

Ратлидж кивнул стоявшему за его спиной Дейвису, и тот вышел, хлопнув дверью, как будто забыл о субординации.

Мейверс подождал, пока не увидел Дейвиса во дворе вне пределов слышимости, и заговорил снова:

— Харрис считал себя здесь хозяином и повелителем. Миссис Крайтон никогда не приходит в Аппер-Стритем — она так стара, что едва отличит свою задницу от локтя, — а Холдейны… ну, они так хорошо воспитаны, что почти исчезли, — бескровная публика, которую даже ненавидеть не стоит. Но полковник — другое дело.

В голосе Мейверса слышалась нескрываемая злоба — он трудно дышал, почти пыхтел в промежутках между словами.

— Харрис завладел поместьем рано, когда его отца хватил удар и он остался прикованным к инвалидной коляске до конца дней, вскоре последовавшего. В его глазах драгоценный сынок был всегда прав. Вы знаете, что Харрис первым заимел автомобиль в этой части Уорикшира? Гонял как безумный, пугал старых леди, детей и лошадей. Потом он получил назначение в семейный полк, вернулся домой в шикарном мундире и рассказывал каждому встречному о жизни в армии. Получал любую девчонку, какую хотел, отделывался деньгами от неприятностей и устраивал скандал, если что не по нем. Мой старший брат пошел в армию, увлеченный его примером, и погиб в Южной Африке с пулей в голове из бурского мушкета.

Он умолк. Ратлидж ничего не сказал, и Мейверс продолжил более спокойно: