Ежи Эдигей - Это его дело

— И второй момент — на что нельзя не обратить внимания — это слова Ирены о самоубийстве. Как к этому отнестись? Простая уловка? А уж если она находилась в таком подавленном состоянии, что готова была покончить с собой, так ведь она могла прийти к мысли, что, пожалуй, лучше не себя, а его прикончить. Эти ее слова, мне кажется, весьма серьезная улика.

— Знаешь, довольно часто некоторые особы грозятся: «Я покончу с собой», и никто к этому серьезно не относится. Даже они сами. Болтают просто так.

— Ну и третий момент. Это, пожалуй, даже не улика, а самый настоящий факт: Ирена не уезжала отдыхать в Бещады. В субботу, за три дня до убийства мужа, она никуда не уехала, так как накануне преступления была у его родителей в Вёнзовной.

— Это может свидетельствовать о том, что она что-то скрывала от мужа. — Чесельский был осторожен в своих заключениях. — И совсем не доказывает, что она его убила или подстрекала третье лицо к убийству.

— А все, вместе взятое, явно говорит о том, что Ирена Стояновская готовила убийство и является соучастницей преступления. Я бы объявил розыск, а когда ее найдут, следует немедленно птичку арестовать.

— Прокуратура, которая вместе с нами ведет следствие, не даст разрешения на арест, я уж не говорю о нашем полковнике. Да и я сам против этого.

— А, делай что хочешь. Ты ведь мой начальник. — Шиманек почувствовал себя оскорбленным.

— Ты проделал серьезную работу, — пытался успокоить приятеля Чесельский, — согласен с тобой, что кое-какие улики появились. Мы разыскиваем Ирену Стояновскую через радио и по телевидению. Теперь попытаемся найти ее с помощью милиции. Только без таких крайних мер, как всеобщий розыск, да еще чтобы ее под конвоем доставили в Варшаву. Никуда она не денется.

— А вдруг сбежала? За границу?

— Проверим и это. Займемся этим завтра.

— Слушаюсь, будет исполнено.

И Шиманек принялся торопливо убирать в ящики стола бумаги.

— Что ты делаешь?.

— Заканчиваю работу, вот и все. Ночевать здесь не собираюсь.

Чесельский глянул на часы.

— До конца работы осталось еще десять минут.

— Пока спрячу бумаги, вымою руки, как раз будет четыре часа.

— До чего же пунктуальный народ эти поляки. Пожалуй, никто в мире с точностью до секунды не заканчивает работу. А один мой знакомый подпоручик, пожалуй, в этом деле побил все рекорды.

— Не забывай, мой дорогой, что я уже в семь часов был в Вёнзовной. Этого ты не считаешь нужным учитывать, — недовольно пробурчал Шиманек.

— О, ты, оказывается, еще и раздваиваться умеешь. Прекрасное качество. Значит, на рассвете ты был уже у родителей Стояновского? А около десяти, когда кто-то из наших ехал в управление, почему-то ты был на площади, далеко от Вёнзовной.

Шиманек растерянно ухмыльнулся. Чесельский не выдержал и громко расхохотался и тоже принялся убирать бумаги со стола.

— Завтра с утра я поеду в контору на Таргувеке, где работал раньше Стояновский, — быть может, найду кого-нибудь из его друзей, о которых говорили родители.

Холодная, дождливая сентябрьская погода неожиданно сменилась солнечными днями. Словно по мановению волшебной палочки исчезли свинцовые тучи, ярко засветило солнце. В связи с такой погодой Анджей Чесельский, собираясь утром рано в строительную контору, решил надеть вместо милицейской формы джинсы, клетчатую рубашку и легкий свитер. В таком костюме за представителя правопорядка его трудно было принять. Да и ехал-то он на улицу Князя Земовита не на официальную церемонию допроса, а совсем с иной целью: кое-что разузнать, сориентироваться.

Так как он не очень хорошо знал этот район, решил выйти из автобуса чуть раньше, на Радзымской, возле железнодорожного переезда. Пройдя чуть вперед, он уже издати заметил небольшой костел, который находился как раз на улице Земовита. Это он знал. Вскоре он вышел на нужную ему улицу и бодро зашагал вперед, пока не наткнулся на белый бетонный забор с вывеской:

«СТРОИТЕЛЬ»

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ КООПЕРАТИВ

Вывеска красовалась на небольшом одноэтажном домике, судя по всему, это была проходная. Слева от проходной он увидел широко открытые ворота, рядом с ними — калитка, в окне — вахтер. В глубине двора несколько рабочих грузили на машину пластиковые мешки с каким-то белым порошком, похожим на муку. Возле стоял молодой человек, отмечавший в карточке, сколько мешков загрузили в кузов.

— Вы к кому? — спросил вахтер.

— Мне нужен пан Малиновский.

— Его сейчас здесь нет.

— А инженер Ковальский?

— Не знаю.

— С кем можно поговорить? Мне надо кое-что выяснить.

— Почем я знаю. Работаю здесь всего две недели. Поговорите с Вишневским.

— С кем?

— С завскладом Вишневским. Вот он, возле машины стоит.

Чесельский вошел во двор и внимательно осмотрелся. Порядок тут царил далеко не идеальный. Повсюду валялись бочки. Огромные смесители, проржавевшие и давно уже вышедшие из употребления, загораживали проход. Двор был узким, длинным, с обеих сторон тянулись навесы, крытые толем, в самом конце виднелось довольно массивное кирпичное строение. Пластиковые мешки с белым порошком огромной бесформенной грудой высились посреди площадки, даже не были убраны под навес. Как их свалили сюда, так они и валялись.

Двор некогда был мощен, но за долгие годы разъезжен грузовиками, конными телегами и теперь являл собой печальную картину. В выбоинах — вода после недавних дождей. А под пластиковыми мешками — огромная лужа. Столь неприглядная картина свидетельствовала о крайней бесхозяйственности. Судя по всему, сюда редко заглядывало начальство, да и участковые милиционеры не баловали своим вниманием.

Обходя лужи, стараясь не угодить в выбоины, Чесельский кое-как добрался до грузовика и подошел к Вишневскому.

— Извините, — начал было поручик, пытаясь обратить на себя внимание.

— Вы ко мне? — Вишневский на секунду прекратил подсчитывать мешки.

В этот момент проходивший мимо них рабочий с пятидесятикилограммовым мешком на спине поскользнулся и, пытаясь удержать равновесие, сбросил мешок. Тот, хлопнувшись о землю, с треском разорвался. Огромное белое облако накрыло всех. Кашляя, чихая, из белой пелены выбежало три белых призрака. Трудно сразу было разобраться, кто есть кто.

Два грузчика, стоявшие на прицепе — до них облако пыли не добралось, — едва не попадали со смеху Привидения, протирая глаза, выплевывая набившийся в рот порошок, торопливо зашагали к проходной, там принялись смывать порошок, чистить костюмы.

— Что такое? — спросил поручик, приведя себя более-менее в порядок. А в душе порадовался, что явился сюда не в форме, совсем ведь новая, пришлось бы тащить в химчистку. Джинсы же и свитер как-нибудь сам почистит.