Николай Леонов - Трудно украсть бога

Она начала часто моргать и кашлять, будто и правда наглоталась воды. Только потом, немного придя в себя, она наконец уцепилась за плечи матери и принялась сбивчиво и хрипло рассказывать ей свои страшные сны, которые теперь были полны угроз и требований. Ведь она так долго скрывала ото всех, что с ней происходит. А теперь больше нельзя!

Праскева недолго думала. Она своими глазами видела, что стало с ее дочерью, и верила ее словам. Даже если не сама Богоматерь насылает эти сны, то уж точно сама девочка в них верит и, значит, боится до смерти. И лучше выполнить все, что хотят эти сны.

Разговоры с градоначальником оказались не самым лучшим требованием, но Праскева взяла свою дочь за руку и направилась в избу, где после пожара обитали все городские шишки. Попасть к градоначальнику ей не удалось. Дело ее посчитали неважным, и отвлекать начальство во время такой беды было совсем неразумно.

Тогда, не теряя времени даром, мать и дочь направились на подворье епископа Иеремии. Его дом и двор не пострадали во время пожара, и он усматривал в это волю Божью.

Епископ был стар и немощен, потому принимал посетителей только до полудня. Потом он был занят духовными беседами и бдениями. Здесь дело вдовы показалось служкам более значительным, и они провели ее к Иеремии.

Праскева пустила дочь вперед и велела ей рассказать все, что та видит во сне и что именно велит ей сделать Богоматерь. Взволнованная девочка путано и сбивчиво пересказала свои видения. Но епископу они показались обычными страшными снами маленькой девочки. Он отпустил обеих с миром и велел не беспокоить его такими мелочами впредь.

Поход этот окончательно расстроил бедную Матрену, она теперь только плакала и дрожала. Праскева не могла смотреть на ее мучения спокойно и принялась рассказывать о ее снах соседям и родственникам. Те слушали с интересом и сочувствием, но советовали побольше нагружать девочку работой, чтобы у нее не оставалось сил на сны.

Видя, что Матрена боится идти в постель и отказывается спать, Праскева решилась пойти на пепелище сама. Она взяла тяжелый заступ, надела старый сарафан, который не жаль будет выбросить после этого похода, и, взяв дочь за руку, отправилась туда, куда давала себе обещание впредь не возвращаться.

Матрена жила теперь как во сне, в страшном и непонятном сне, который все никак не заканчивался. Когда они с матерью шли по улице в сторону пепелища, их провожали взглядами. Матрена знала, что многие уже считали ее чуть ли не помешанной и сочувствовали ее матери.

С удивлением она заметила, что несколько человек присоединились к ним, захватив заступы, значит, собирались помочь! Среди них было несколько стариков, соседский мальчишка и сестры ее покойного отца.

На самом деле собралась большая толпа, но остальные шли просто поглазеть и посплетничать. Матрена смущенно пряталась за материн подол, но он не мог скрыть ее от любопытных глаз. Она слышала, как ее обсуждают и насмехаются. Голоса сливались в мерный, ровный гул, и если бы не рука матери на плече, она бы, наверное, сбежала отсюда куда глаза глядят и вернулась только ночью, когда никого уже не будет. Правда, копать ночью на пепелище… Уж лучше пусть так!

Сгоревшая часть города зияла черным провалом. Они не были здесь с тех самых пор, как бежали от огня. В огне погибли люди, и все это место выглядело как огромное кладбище, на котором непонятно где могилы, а где тропка между ними. Наступать на ломкий черный уголь было жутковато. Трудно было понять, что именно хрустит у тебя под ногами – то ли кусок деревянного табурета разлетается в пыль, то ли остатки сгоревшего тулупа, а может быть, и чья-то плоть…

Матрена старалась не думать об этом, ступая вслед за матерью по черному праху. Их сгоревший дом выглядел совершенно так же, как и у нее в снах. Но это девочку не удивило. Она была единственной здесь, кто не сомневался в том, что видел, только она понятия не имела, как можно убедить и остальных.

– Ну что, где то место, которое ты видела? – Мать спросила у нее деловито, как будто тут не было никого, кроме них.

– Вот тут, – Матрена ткнула пальцем в сторону, где торчали остатки кирпичной трубы. – Там светилось.

Мать велела ей присесть, а сама, поплевав на руки, взялась за тяжелый заступ и вонзила его в слой пепла и гари.

Народ вокруг сгрудился, любопытствуя. Те, кто пришел со своим инструментом, тоже принялись ковырять землю рядом. Яма росла не столько в глубину, сколько в ширину. Ничего, кроме осколков посуды и головешек, никому не попадалось.

Матрена сидела молча и ни во что не вмешивалась. Она слышала, как люди вокруг, примолкшие поначалу, снова заговорили в голос. Кто-то посмеивался, кто-то подбадривал копавших. Время уходило, а ничего путного из земли так и не извлекли.

Потихоньку пришедшие с ними добровольцы побросали свое занятие и присоединились к толпе зевак. Одна мать Матрены еще копала, но и она вскоре устала. Отложив заступ, она присела рядом с дочерью и молча ей улыбнулась. Народ начинал расходиться, и никто уже, кажется, не обращал особого внимания на девочку, из-за которой сюда все и пришли.

Это неожиданно подбодрило Матрену. Она решительно встала, подняла заступ и, сделав пару шагов в сторону от того места, на котором копала ее мать, опустила его в землю. И как только заступ соприкоснулся с углями, девочка услышала что-то вроде звона, будто разбилось что-то. Но звон тот был радостный и веселый, как звон колокольчиков, только нежнее и веселее.

Это странное явление подбодрило ее, и она с рвением принялась копать на этом месте. Она и не заметила, как к ней подошла мать и остальные любопытствующие. Никто из них не пытался ей помочь, видя, что она увлечена делом и, кажется, знает, что делает.

Копать пришлось неглубоко: на глубине чуть меньше двух локтей заступ ударился о что-то твердое. Матрена тут же отбросила его в сторону и опустилась на колени. Тут она уже руками разгребла остатки земли и вынула на поверхность нечто, аккуратно завернутое в красный мужской рукав. По форме было ясно, что это доска.

Народ вокруг загалдел. Задние ряды стали напирать – всем хотелось взглянуть на то, что нашли в яме, которую раскопала девочка.

Мать приняла из рук дочери долгожданную находку и помогла ей выбраться из неглубокой ямы. И только тут они вместе осторожно развернули эту необычную обертку. Под ней была та самая икона, которую они уже видели. Она сверкала свежими яркими красками так, будто и не побывала в самом сердце пожара, спалившего полгорода и унесшего немало жизней. С нее в безмятежном спокойствии смотрели на них Богоматерь и младенец Иисус.

Когда люди вокруг смогли рассмотреть находку, поднялся радостный крик, но мать и дочь не обращали на это внимания. Они обнялись и заплакали. Матрена не знала, почему плачет мать, но сама она плакала от облегчения. Она чувствовала, как только что с ее плеч упала страшная ноша. Теперь можно будет спать и не бояться увидеть там горящий дом и того, кто в этом доме сгорел заживо.