Гюннар Столесен - Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер

Бек подошел к книжной полке, нажал кнопку, и полка с книгами отодвинулась в сторону, открывая бутылки, стоявшие на фоне освещенного зеркала.

– Что вы будете пить? Виски? Водку? Джин?

– Спасибо, ничего. Я за рулем.

Бек с изумлением поглядел на него:

– Разве кто–нибудь может задержать офицера полиции?

Рудольф вместо ответа пожал плечами.

– Надеюсь, вы не будете против, если я выпью рюмочку?

Ему бы следовало сказать: выпью еще одну рюмочку, подумал Рудольф, отрицательно покачав головой.

Налив себе виски с содовой, Бек выдвинул ящик стола и достал модель полуприцепа.

– Две вот такие машины, – сказал он. – Длина пятнадцать метров, вес – восемнадцать тонн. И вы хотите убедить меня, будто такая махина может бесследно раствориться в воздухе! Я уверен, произошло какое–то несчастье!

– Я вас не понимаю! Ведь они задержались всего на несколько часов, – сказал Рудольф. – Что значат несколько часов при такой дальней поездке!.. Между прочим, откуда вы знаете, может быть, теперь они уже прибыли на место?

– Нет. Около двух часов мы получили телекс от «Джеронтони». Нас просили подтвердить ЕТА. Мы тут же ответили, подтвердив, что наши машины должны были прибыть в Бриндизи в десять ноль–ноль. При этом мы попросили, как только машины придут, поставить нас в известность. Пока никакого сообщения от них не поступало. – Директор сделал глоток виски. – В нашем деле самое главное – это время. Даже самое незначительное опоздание может повлечь за собой столько проблем и расходов, что подумать страшно.

– Если не ошибаюсь, трейлеры ехали вместе? Предположим, у одного из них забарахлил мотор и машинам пришлось остановиться. Бывают повреждения, которые быстро не исправишь. Может, шоферам показалось, что они смогут самостоятельно устранить повреждение, и потому они не потрудились сообщить об этом.

– Это исключено! – Бек выразительно посмотрел на Рудольфа. – Если бы у них случилось какое–нибудь повреждение, они бы, во всяком случае, предупредили «Джеронтони». «Джеронтони» – крупнейшая экспедиционная фирма Италии. Мы уже много лет с нею сотрудничаем. Они бы непременно поставили нас в известность!

– Да, видно, что–то случилось, – согласился Рудольф.

– Я тоже так думаю, – мрачно сказал Бек. – Но вместо сообщения о случившемся мы получили от «Джеронтони» только телекс, о котором я вам уже говорил.

– А как вы сами думаете, что могло случиться с двумя такими большими машинами?

– Их могли похитить!

– Вы шутите!

– Ничуть. Разве вы не знаете, что в Италии было похищено. больше десятка трейлеров?

– Но где можно спрятать трейлер длиной пятнадцать метров? Мне это кажется невероятным!

– Мы пользуемся трейлерами марки «мерседес». Немецких трейлеров марки «мерседес», «M. A. H.» или других полно на дорогах южной Европы. Нам бы давно следовало перейти на «вольво», «еканию» или… – Словно не отдавая себе отчета в том, что делает, директор снова поднес рюмку к губам. – А так – несколько ведер краски, новые номера…

– Какого цвета ваши машины?

– У нас все трейлеры бежевые. А название фирмы написано белыми буквами. Мой девиз – скромность!

Прежде чем Рудольф успел что–либо ответить, в комнату вошла молодая женщина.

– Перестань, папа! Ты прекрасно знаешь, что никто не поверит в твою скромность, пока ты будешь окружать себя такими вульгарными украшениями!

Не смутившись появлением дочери, так же как и ее словами, Бек представил ее Рудольфу.

– Инспектор Нильсен, это моя дочь Лиллиан Бек, мы зовем ее Лилле. [87] Игра слов: «лилле» по–норвежски означает «маленькая», «малютка».

– Папины обычные шуточки, но я привыкла и к ним, и к нему. – Она приветливо улыбнулась. – Я пришла сообщить, что от «Джеронтони» получен новый телекс. Трейлеры еще не прибыли.

Лиллиан Бек, очень высокая и стройная женщина, была одета удивительно старомодно, на ней не было ни одного украшения, кроме золотого медальона на массивной цепочке.

– Они ждут ответа, – сказала Лиллиан.

– Господи, ну что мы можем ответить! Нам известно не больше, чем им!

– Значит, подождем с ответом?

– Да, Лилле, давай еще немного подождем.

– А что везли ваши машины? – спросил Рудольф.

– Графопостроители. С патентными правами, – ответила Лиллиан прежде, чем ее отец успел открыть рот. – Оба трейлера шли в Бриндизи. Оттуда груз одного из них должен был направиться в Стамбул, а другого – в Бейрут, но это уже дело «Джеронтони». Как только груз будет доставлен в Бриндизи, мы за него больше не отвечаем.

– Ценность?

– Семнадцать миллионов двести тысяч норвежских крон, – ответила Лиллиан, не спуская с Рудольфа глаз. – Изготовитель – Оружейный завод в Конгсберге. Фирма «Джеронтони» с отчаяния направила телекс и в Конгсберг, что весьма осложнило наше положение.

Эти слова заставили директора Бека снова искать утешения в баре.

– Для того чтобы вы могли нам помочь, вам, наверно, необходимо получить некоторые дополнительные сведения? – спросила Лиллиан Рудольфа. – Я могу рассказать вам все гораздо лучше, чем отец. Давайте пройдем в мой кабинет, он тут рядом…

Кабинеты были расположены, бок о бок, но если кабинет Бека отличался вульгарностью, то обстановка в кабинете Лиллиан была сугубо деловая: большой письменный стол, отвечавший своему назначению, несколько стульев, низкий ореховый столик для посетителей, скромные льняные шторы, шкаф с архивом, полки, уставленные папками, несколько акварелей в рамках и четыре рисунка углем, прикрепленные кнопками прямо к обоям, а главное – удобное для работы освещение. На низком столике у окна стоял красный термос–кофейник с белыми и желтыми цветами.

– Выпьете кофе?

– Спасибо, с удовольствием.

Он сел и отметил, что стулья в кабинете очень удобные.

– Хотите со сливками? Только у меня сухие.

– Спасибо, не нужно.

Лиллиан села напротив, серьезно посмотрела на Рудольфа и сказала:

– Мы с отцом закадычные друзья. Правда, это не мешает нам ссориться по пустякам, но ненадолго. Наша фирма – смысл всей его жизни. Мама развелась с ним пять лет назад и живет теперь в Канаде со своим вторым мужем. Мы не поддерживаем никаких отношений друг с другом. Уле – тот рыжеволосый молодой человек, которого вы уже видели, – мой брат, он скоро окончит факультет психологии. Уле называет нашу фирму паршивой лавочкой, хотя без денег, приносимых этой лавочкой, он вряд ли смог бы получить образование. Он не из тех, кто способен сам заработать себе на учение или взять для этого ссуду, с тем чтобы потом самостоятельно ее выплатить. Как видите, я не питаю особой нежности к своему брату. Да, впрочем, и отец тоже, хотя и старается убедить себя в обратном. Он очень разочарован, что Уле, когда придет время, не возглавит его фирму. Это придется сделать мне. К счастью, отцу еще только шестьдесят, так что… – Она пожала плечами и сделала глоток кофе.