Алексей Макеев - Предатель

У кого не случалось, что день не задался с самого утра? Да у всех бывало. Вроде бы и встал с той ноги, и в зеркало на себя посмотрел без отвращения, и жена при виде тебя не скривилась и даже завтрак приготовила. А вот только ворочается у тебя внутри маленький противный червячок, и ты заранее знаешь, что все у тебя сегодня пойдет наперекосяк. Может быть, это и называется интуицией?

Вот и Гуров, едва открыл глаза, как сразу же почувствовал, что ничего хорошего от предстоящего дня ему ждать не приходится. Во-первых, он проснулся на диване и, судя по закрытой двери спальни, его супруга, народная артистка России Мария Строева, еще изволила почивать. Вернувшись накануне после премьерного спектакля, на котором что-то почему-то пошло не так и вышел конфуз, она на ни в чем не повинного мужа с кулаками не бросалась, посудой не швырялась, а только, очень живописно и пространно высказавшись в адрес режиссера и коллег, хватанула коньячку и завалилась спать. Для Гурова это было делом привычным – если уж черт угораздил тебя жениться на актрисе, то терпи, – и он предпочел устроиться в гостиной. А во-вторых, когда, собрав постель и сделав обычную утреннюю гимнастику, стараясь, однако, не шуметь, чтобы не разбудить жену, что в такой ситуации было чревато, Лев Иванович отправился в ванную, то, едва взглянув на себя в зеркало, сразу почувствовал, что неприятностей он сегодня огребет немерено. Настроение испортилось окончательно, и он, кое-как позавтракав, отправился на Петровку, пытаясь по дороге понять, откуда чего ждать. Резонансных дел у них со Стасом Крячко сейчас в производстве не было, то есть они, конечно, были – как же двум полковникам-важнякам без них, а то зачем же их кормят? – но лиходеи уже пребывали в узилище, доказательная база была собрана такая крепкая, что не подкопаешься, и оставалась исключительно писанина, которую они оба дружно не любили, но куда же без нее? Значит, нужно было ждать чего-то новенького, а уж на это их друг и начальник генерал Петр Николаевич Орлов был большой мастер!

Войдя в кабинет и встретившись взглядом со Стасом, обычно даже в самых поганых ситуациях источавшим оптимизм и демонстрировавшим бодрость духа, а сейчас неожиданно хмурым, Гуров усмехнулся и произнес известную присказку преферансистов:

– Двое нас!

– Трое! – поправил его Стас. – Нас Петр дожидается, – и тон у него был очень озабоченный.

В приемной генерала друзья с удивлением увидели двух крепких парней в камуфляже, с автоматами и даже в масках. Крячко, умевший при необходимости договориться даже с чертом, давно уже был в самых теплых – не путать с интимными! – отношениях с секретаршей Петра и вопросительно посмотрел на нее. Но она только сделала строгие глаза, и они вошли в кабинет. Он оказался пуст, а поскольку дверь в комнату отдыха была открыта, они двинулись туда – ну какие же могут быть секреты между многолетними друзьями? – да вот только войти не успели, потому что Орлов вышел оттуда к ним сам, но дверь за собой закрывать не стал. Выглядел он «по-домашнему», то есть был без пиджака, с расстегнутым воротником рубашки и приспущенным галстуком, и явно общался с человеком ему не посторонним. А судя по тому, что из комнаты попахивало сигаретным дымом, можно даже сказать – близким, потому что с некоторых пор курить у себя в кабинете Петр не разрешал никому.

«Что за чудеса? – подумал Гуров. – Зачем же тогда конвой в приемной? Нет, Петр явно готовит нам какую-то вводную. Как там в мультфильме? Предчувствия его не обманули!» Он глянул на Крячко, и тот согласно покивал ему головой – чутье на неприятности у Стаса было даже острее, чем у Льва Ивановича.

– Присаживайтесь! – предложил Петр, и они сели в кресла для посетителей перед его столом, а он, пододвинув стул – рядом с ними. – Долго вам еще с бумажками ковыряться?

– Дня на два работы, – ответил Крячко, на всякий случай преувеличив.

– Отложите все в сторону – тут дело поважнее будет, – сказал Орлов.

– Да ты же сам с нас потом за нарушение сроков стружку снимать будешь, – возразил ему Гуров.

– Не буду! – твердо пообещал тот. – Так вот, ребята! Обратился ко мне с просьбой мой очень давний знакомый – у его друга беда большая приключилась, и надо помочь. Я ему за вас, как за самого себя, поручился!

– Петр! Мы частным сыском не занимаемся! Мы люди государевы, и служба у нас такая же! – категорично заявил Гуров.

– Что? Компроматик на олигарха какого-нибудь проклюнулся? И его, пока не поздно, отыскать надо вместе с шантажистом? – съехидничал Стас. – На чем же его, бедолагу, прихватили? На девочках? Или даже на мальчиках? Или в педофилию, убогий, ударился?

– Ну, зачем вы так? – раздался вдруг из комнаты отдыха приятный мужской голос с едва уловимым, но непонятно каким именно, акцентом. – Это дело действительно очень серьезное.

– Гюльчатай! Открой личико! – ернически попросил Крячко, которого понесло по кочкам – и, какой только черт его в бок толкал? – Вы же, неуважаемый, небось с начальником нашим в лихие годы далекой боевой юности скорешились! А потом теплое хлебное место нашли и присосались к нему! А когда хозяина вашего за энное место жестко взяли, он приказал вам его из дерьма вытащить! Да только вы от сытой жизни все былые навыки растеряли! Вот и бросились к Орлову – выручай, мол! А тот, по старой дружбе, отказать не смог, вот и решил нас к этому делу припрячь! А мы не дерьмовозы! Ясно, Гюльчатай?

Из комнаты в ответ не раздалось ни звука, а вот Орлов тихо сказал:

– Вон отсюда! – А потом, отбросив стул в сторону, вскочил и загрохотал: – Вон, я сказал!!! Вы что о себе возомнили?! Что круче вас только яйца?! Что вы самые пробивные?! Сопляки! Молокососы! Как ты говорил? – он явно обратился к своему гостю: – Щенок может обгавкать волкодава, но сам от этого волкодавом не станет?

– Обтявкать, – поправил его невидимый собеседник.

– Вот-вот! Только вы не волкодавы! И даже не их щенки! Вы дерьмо собачье! Знать вас больше не желаю! Вон отсюда! – заорал Петр.

И Гуров, и Крячко смотрели на него в полном обалдении и не узнавали своего давнего друга, который действительно был на расправу крут и скор, да и рука у него была совсем не легкая, но не по отношению же к ним! Самое же главное, что Петр сейчас не играл на публику, как это бывало, когда он перед начальством устраивал им разносы – тогда-то они понимали, что это просто правила игры. Нет! Он сейчас не притворялся, ничего не изображал! Он действительно был в самом настоящем бешенстве, и ярость его границ не имела!

Бесконечно растерянные Гуров со Стасом сочли за благо покорно удалиться, сопровождаемые самыми нелицеприятными высказываниями Орлова об их невысоких человеческих качествах, и, вернувшись в кабинет, уселись и недоуменно уставились друг на друга – их столы стояли напротив.