Пер Валё - Человек по имени Как-его-там

— Человек, который плохо знает названия улиц, — сказал Мартин Бек.

— Иностранец, — подвел итог Колльберг. — Иностранный профессионал. И в обоих случаях он воспользовался орудиями, которые до сих пор никогда не применялись в Швеции. Хелм утверждает, что часовой детонатор изобретен во Франции и в свое время широко применялся в Алжире. Если бы шведскому гангстеру неожиданно захотелось убить Олафсона, он воспользовался бы куском трубы или велосипедной цепью.

— Камень, засунутый в носок, использовали во время войны, — сказал Мартин Бек. — Шпионы и агенты. Люди, которым поручалось ликвидировать коллаборационистов и прочих предателей. Люди, которые не могли рисковать и допустить, чтобы при обыске у них нашли нож или пистолет.

— Подобные случаи были и в Норвегии, — сообщил Меландер.

Колльберг взъерошил волосы.

— Ладно, все это прекрасно, — сказал он, — но ведь должен существовать какой-то мотив.

— Несомненно, — согласился Мартин Бек. — Связь между Мальмом и Олафсоном становится фактически еще теснее. Почему понадобилось от них избавляться при помощи профессионального убийцы?

— Потому что они кому-то мешали, — сказал Меландер. — Можно предположить, какие были отношения между Олафсоном и Мальмом. Вероятно, они были автомобильными ворами. В любом случае, они имели дело с крадеными автомобилями.

— Краденый автомобиль часто не представляет для вора особой ценности, — сказал Мартин Бек. — Он продает его очень дешево, за первую же цену, какую ему предложат.

— А Олафсон и Мальм перекрашивали автомобили и снабжали их поддельными номерами и документами. После чего перегоняли автомобили за границу. В какую-то страну, где либо продавали их самостоятельно, либо только кому-то передавали.

— Последнее наиболее вероятно, — сказал Колльберг. — В Швеции они работали на крупную международную банду, которая занималась многими вещами. Они совершили какой-то промах, и от них решили избавиться.

— Да, похоже на то, — сказал Меландер.

Колльберг мрачно кивнул и продолжил:

— И что же, по-твоему, нам скажут, если мы предложим подобную версию? Кто, черт возьми, в это поверит?

На его вопрос никто не ответил. Примерно секунд через тридцать Колльберг придвинул к себе телефон, набрал номер, немного подождал и сказал:

— Эйнар? Я в кабинете Меландера. Ты не мог бы сюда зайти?

Не прошло и полминуты, как Рённ появился в дверях. Колльберг торжествующе посмотрел на него и сказал:

— Мы пришли к выводу, что Мальм и Олафсон работали на международный преступный синдикат, что-то вроде мафии. Мы также считаем, что эта банда решила избавиться от них и прислала из-за границы наемного убийцу, чтобы он их прикончил.

Рённ в изумлении уставился на присутствующих. Наконец он сказал:

— Кто придумал всю эту чушь? Такое происходит только в кинофильмах и книжках. А, вы, наверное, меня разыгрываете?

Колльберг красноречиво пожал плечами.

Бенни Скакке пометил черными крестиками восемь телефонов-автоматов на городской схеме Сундбюберга. Затем он провел циркулем окружность вокруг каждого крестика. Хотя часть телефонов-автоматов находилась в центре города и некоторые окружности пересеклись, кружочки все же покрыли площадь больше одного квадратного километра. Гюнвальд Ларссон не особенно надеялся получить какой-нибудь результат или рассчитывал на удачу, когда посылал Скакке в этот густонаселенный пригород с заданием попытаться обнаружить какие-либо следы человека, который вызвал пожарных седьмого марта. То, что этот человек звонил из одного из восьми телефонов-автоматов, было не больше, чем предположением, но даже окажись оно верным, все еще оставалась проблема, как найти человека, о котором не известно ничего, за исключением того, что он говорит по-шведски с иностранным акцентом.

Скакке, однако, отнесся к своему заданию с огромным энтузиазмом. В первые недели ему не слишком охотно оказывала помощь полиция Сольны-Сундбюберга, а теперь он работал один. Его работа состояла в том, что он обходил жильцов каждого дома, попавшего в кружочки, и даже для молодого человека с хорошо тренированными ногами это было несколько утомительно. Однако Скакке был человек упорным, и хотя Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек уже потеряли всякую надежду получить какой-нибудь результат и больше не интересовались у него, как идут дела, он все свое свободное время продолжал стучать в двери квартир в Сундбюберге. Вечерами он буквально валился на постель и в последние несколько недель забросил тренировки и учебу. Но хуже всего было то, что он не уделял внимания Монике.

Скакке познакомился с Моникой восемь месяцев назад, когда они вместе участвовали в соревнованиях по плаванью. Они начали встречаться; эти встречи становились все чаще и чаще, и хотя о женитьбе прямо они еще не разговаривали, было ясно, что это произойдет, как только они подыщут подходящую квартиру. Скакке снимал комнату, а Моника, которой было двадцать лет и которая училась в медицинском институте и вскоре должна была стать физиотерапевтом, жила со своими родителями.

Когда Моника позвонила ему вечером шестнадцатого мая и в седьмой раз за эту неделю безуспешно предложила встретиться, она была, мягко говоря, несколько раздражена.

— Ты что же, должен за всех работать? — сердито спросила она. — Неужели у вас нет других полицейских, кроме тебя?

Она задала этот вопрос Бенни Скакке в первый раз, но наверняка не в последний. Большинству его начальников, не исключая Мартина Бека, жены задавали тот же самый вопрос, и те уже давно даже не делали попыток на него ответить. Бенни Скакке, однако, об этом не знал. Поэтому он сказал:

— Конечно есть. Я решил найти человека, который звонил из телефона-автомата в Сундбюберге, но, к сожалению, мне это не удается. Завтра с утра я тоже буду обходить квартиры и вернусь домой поздно вечером. — Он услышал, как Моника набрала воздуха, чтобы что-то сказать, и быстро добавил: — Дорогая, не сердись на меня. Мне очень хочется с тобой увидеться, но я должен добросовестно относиться к работе, если хочу чего-нибудь достичь в жизни.

Моника не поддержала его и швырнула трубку, на прощанье пригрозив пойти на свидание с инструктором по физкультуре Рулле. Скакке хорошо знал этого, по его мнению, тошнотворного типа. Он не только привлекательно выглядел, но к тому же превосходил Скакке в большинстве видов спорта, включая плавание. Футбол был, пожалуй, единственным видом спорта, в котором Скакке превосходил Рулле, и поэтому первый часто мечтал о том дне, когда удастся под любым удобным предлогом заманить второго на футбольное поле. Он разволновался при мысли о том, что Моника может пойти на свидание с этим самодовольным ограниченным типом, и ему пришлось выпить два стакана молока для того, чтобы успокоиться перед тем, как самому перезвонить ей.