Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

А подполковник продолжал диктовать:

— Недоказанность вины в судебном разбирательстве в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году, освободив его от судебной ответственности, не освободила от ответственности служебной: он был уволен из органов МВД по недоверию. В настоящий момент имеющимися в наличии материалами доказывается и преступление, содеянное в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Исходя из вышеизложенного, прошу вашей санкции на арест...

В дверь без стука вошел майор Хмелевский и бесцере­монно перебил подполковника:

— Вы не поедете с группой? Там к нам, сам как его, звоночек интересный поступил: происшествие на Гоголя, двадцать четыре. Вы, кажется, этой квартирой интересуе­тесь.

Подполковник и Саша переглянулись. Хлебников, ни слова не говоря, быстро сложил в сейф бумаги, запер. Кивнул Саше:

— Поехали!

В десятиместном «газике», прыгающем на ухабах, Хмелевский рассказал о звонке Володи Алтухова.

— Прямо так и говорит дежурному: а разве, говорит, может быть, чтоб тихо было? Очень смекалистый парниш­ка, хоть, сам как его, сразу в штат бери.

Хлебников невесело буркнул:

— Еще ничего не известно.

— Да я не про то... — смутился майор. — Я про мальчика. Эти парнишечки, сам как его, самый вездесу­щий народ.

«Газик», подпрыгивая и мигая синим сигналом, мчался по улице...

В квартире номер семь Георгий Георгиевич четким голосом, не волнуясь, отдавал распоряжения по телефону:

— По дороге заедешь за Дмитровым — я звонил, он ждет у «Трех вязов». У зала регистрации встретитесь со съемочной группой — они уже выехали. Пусть Бутурлин зарегистрирует билеты, так надежнее. Вот все. Да, Костя, вот еще что. Не толпитесь там, пожалуйста, не привлекай­те к себе внимание. Понял? Нет, садиться будем все вместе, мы не опоздаем. Все!

Гнедых был уже одет, он нетерпеливо поглядывал на часы. Покосившись на Олю, стоявшую на коленях около лежащего в беспамятстве Геннадия и пытавшуюся своим шарфиком перевязать его голову, насмешливо обронил:

— Сизифов труд, Оленька. Ежели он, упаси бог, очнется, мне придется повторить способ Георгия Георгие­вича. А у меня рука потяжелее.

Девушка, не оборачиваясь, на мгновенье замерла, держа на весу голову Геннадия.

Орбелиани положил трубку, .обернулся к Аркадию Семеновичу:

— Не понимаю, почему бы не поехать на Костином автобусе?

— А зачем? — удивился Гнедых. — Пока бы он сюда доплюхал, потом за Дмитровым... Время, князь, время. А у меня такси зафрахтовано на весь период съемок. Работает как часы... Минутку... — Он взглянул в разбитое окно. — Да вот оно, ждет как миленькое. Поехали...

— К вам?

— Зачем, прямо в аэропорт.

— А разве вы не возьмете...

— Милый князь, я тебя не узнаю. Для чего же я своих добрых молодцев вперед отправил?

— Слушайте, Аркадий Семенович, — вдруг взволно­ванно заговорил Орбелиани. — А не кажется ли вам все это... авантюрой, что ли... Так вот, с наскока, с разбегу... Тяп-ляп — клеточка.

— Звучит пророчески! — усмехнулся Гнедых — Но не забудьте: быстрота и натиск — суворовский девиз. Пока они будут чухаться, мы уже возьмем курс на Ашхабад.

— А почему на Ашхабад?

— Ну, князь, истинно говорят: один дурак может задать столько вопросов, что не ответят сто мудрецов. Потому что именно там, а не в другом месте нам к самолету подадут удобный восьмиместный газик. И именно там, буквально за городом есть места, где граница проходит не далее, чем в трехстах метрах от дороги. И если с ходу рвануть на газике да приготовить оружие... Словом, в случае чего, будем пробиваться. Ясно?

Орбелиани хмуро молчал. Гнедых презрительно смор­щился:

— Э-э, князь, да вы, я вижу, просто струхнули. Правильно о вас писал Михаил Юрьевич: «Бежали робкие грузины». Ну-ка, довольно трясогузиться!

Он открыл его чемоданчик, стоящий на столе, вытащил какой-то белый платочек в целлофане. Зажав его в руке, подошел к Оле.

— Итак, сударыня, как я понял — вы теперь не поедете с нами?

Он вдруг обхватил голову девушки и с силой прижал ей ко рту платок. Оля попыталась было оттолкнуть его, вырваться, но тут же силы оставили ее, и она, теряя сознание, опустилась на пол.

— Прекрасно! — восхитился Гнедых. — Видишь, за­одно поставлен эксперимент. Надеюсь, мы вообще обойдемся без кровопролития.

— Поехали уж, что ли, — мрачно перебил его Орбели­ани. — Время теряем...

— У нас его вполне достаточно! — возразил Гнедых.

Он поднял платок, которым усыпил Олю, и прижал его ко рту Геннадия.

...Резко взвизгнув тормозами, милицейский «газик» остановился у подъезда. Через минуту подполковник Хлебников уже давил кнопку звонка квартиры номер 7. Из-за двери — ни звука.

— Что у него, звонок не работает? — проворчал подполковник.

— Там же какое-то устройство хитрое, — напомнил Саша Антонов. — Свет зажигается...

Он ударил ногой в дверь.

Из квартиры № 7 дома № 24 по улице Гоголя подсудимый Орбелиани обзвонил по телефону своих сообщников и подал сигнал сбора.

Из обвинительного заключения

У входа на летное поле всегда толпятся нетерпеливые пассажиры. Чего они опасаются, бог весть — автопоезд не придет ни раньше, ни позже времени, место в самолете занимать не надо. Сиди в аэровокзале и спокойно жди объявления о посадке. И все-таки не ждут, бегают, хлопочут, просительно заглядывают в глаза контролерам: скоро ли? А который самолет наш? А самим идти к нему нельзя?

Костя Строкатов стоял в беспечной позе скучающего курортника, прислонившись спиной к металлической загородке. Взгляд его, ожидающий и тревожный, перебе­гал с молчаливых парней из съемочной группы, рассев­шихся кружком над своими кофертами, «Яузами», штативами по другую сторону прохода, то на бессмыслен­но-мечтательное лицо музыканта Дмитрова, сидящего на чемодане и выстукивающего пальцами по футляру баяна что-то ритмичное, то на дверь аэровокзала.

Наконец оттуда вышел, на ходу складывая какие-то бумажки, Бутурлин — как всегда, хмурый и деловитый. Он не спеша подошел к Косте и, словно не замечая на лице его тревожного ожидания, уложил бумажки в нагрудный карман кителя, застегнул пуговку.

Костя не выдержал паузы, хрипло спросил:

— Ажур?

— Пш-ш, — презрительно прошипел Бутурлин. — Ве­ликое дело... Все здесь... — Он похлопал по карману: — Билеты, посадочные, багажные квитанции.

— Молоток! — восхитился Костя, показывая глазами и парням из киногруппы и музыканту Дмитрову, что все в порядке.

Такси 27—17 мчалось по тем же самым местам, по которым совсем недавно летел Чубаров в автобусе- экспрессе, угнанном из-под носа незадачливого шофера. Вот остался позади и мост через ручей, который жители поселка без стеснения называют рекой, вот и сам поселок покорно расступился перед ходкой машиной. Гнедых, сидящий рядом с водителем, с удовольствием смотрел, как стремительно сматывается под колеса серая лента дороги.