Карин Фоссум - Не оглядывайся!

Оба заплакали. Жалобные болезненные рыдания матери исходили откуда-то из самой глубины ее существа. Отец плакал беззвучно и без слез. Сейер узнал в его лице черты дочери. Широкое лицо с высоким лбом. Он был не слишком высок, но силен и плотно сложен. Скарре прятал в кулаке ручку, его взгляд уперся в блокнот.

— Давайте начнем с самого начала, — сказал Сейер. — Мне больно мучить вас, но время для нас очень ценно. Когда она вышла из дома?

Мать ответила, глядя в колени:

— В половину первого.

— Куда она направлялась?

— К Анетте. Школьной подруге. Они делали вместе задание, втроем. Их освободили от посещения занятий, чтобы они могли поработать вместе.

— Но она туда не пришла?

— Мы позвонили в половине одиннадцатого вечера. Анетта уже легла спать. Пришла только вторая девочка. Я не думала…

Она спрятала лицо в ладонях.

— Почему девочки не позвонили сюда, не стали искать Анни?

— Они решили, что она передумала, — ответила мать, сдерживая рыдания. — Они плохо ее знают. Она никогда не прогуливала. Она вообще никогда не халтурила.

— Она собиралась идти пешком?

— Да. У нее сломался велосипед, обычно она ездила на нем. Автобусов тут нет.

— Где живет Анетта?

— У Хоргенов. У них хозяйство и своя лавка.

Сейер кивнул. Скарре записывал, царапая ручкой по бумаге.

— У нее был парень?

— Хальвор Мунтц.

— Они давно встречались?

— Около трех лет. Он старше ее. Они иногда ссорились, но в последнее время все было в порядке, насколько я знаю.

Руки Ады Холланд ощупывали друг друга, раскрывались и снова складывались в замок. Она была почти такой же высокой, как ее муж, плотной, словно ее вырезали грубыми ножницами.

— Вы не знаете, были ли у них сексуальные отношения?

Мать разгневанно посмотрела на полицейского.

— Ей всего пятнадцать!

— Я же не знал ее, — поспешно сказал Сейер извиняющимся тоном.

— Ничего такого, — отрезала мать.

— Вообще-то мы не можем быть уверены, — попытался вставить слово муж. — Хальвору восемнадцать. Он уже не ребенок.

— Ну конечно я знаю, — перебила она.

— Она же не все тебе рассказывает.

— Я бы знала!

— Но ты не желаешь разговаривать на такие темы!

Повисло напряжение. Сейер мысленно сделал свои выводы; Скарре что-то записал в своем блокноте.

— Если она шла делать домашнее задание, у нее наверняка была с собой сумка?

— Коричневый кожаный рюкзак. Где он?

— Мы его не нашли.

Значит, придется посылать водолазов, подумал Сейер.

— Она принимала какие-нибудь лекарства?

— Да нет. Она никогда не болела.

— Что она была за девочка? Открытая? Разговорчивая?

— Тяжелая, — мрачно сказал отец.

— Что вы имеете в виду? — Сейер обернулся к нему.

— Это просто такой возраст, — вмешалась мать. — Она была в переходном возрасте.

— Вы имеете в виду, что она изменилась? — Сейер снова обратился к отцу, чтобы исключить из разговора мать. Не получилось.

— Все девочки меняются в этом возрасте. Они взрослеют. Сёльви тоже была такой. Сёльви — это наша старшая, — добавила Ада.

Мужчина не ответил, он опять словно онемел.

— Так она не была открытой и разговорчивой девочкой?

— Она была тихой и скромной, — гордо сказала мать. — Пунктуальной и справедливой. В ее жизни был порядок.

— А раньше она была более живой?

— Дети более открыты.

— Когда примерно она начала меняться? — спросил Сейер.

— Лет в четырнадцать.

Он кивнул, снова взглянул на отца.

— Для перемен не было других причин?

— Каких, например? — быстро спросила мать.

— Я не знаю. — Сейер вздохнул и отклонился назад. — Я пытаюсь выяснить, от чего она умерла.

Мать так сильно задрожала, что почти потеряла дар речи. Ее слова трудно было разобрать:

— От чего она умерла? Но что это может быть, кроме…

Она не смогла выговорить это слово.

— Мы не знаем.

— Но она не была… — И снова пауза.

— Мы не знаем, фру Холланд. Пока нет. Нужно время. Но те, кто занимаются сейчас Анни, знают, что делать.

Сейер осмотрелся в комнате, чистой и прибранной, сине-белой, как и одежда Анни. Венки засушенных цветов над дверьми, гардины с белыми колечками из соленого теста на окнах. Фотографии. Вязаные фигурки. Все хорошо сочетается, прибрано и прилично. Он поднялся. Подошел к большой фотографии на стене.

— Это снято зимой.

Мать последовала за ним. Сейер осторожно снял фотографию и посмотрел на Анни. Удивился, как удивлялся каждый раз, когда видел лицо, которое в первый раз увидел безжизненным и темным. Тот же человек, и все-таки не тот же. У Анни было широкое лицо с крупным ртом и большими серыми глазами. Густые темные брови. Она сдержанно улыбалась. Распахнутый ворот рубашки и часть медальона. Красивая девушка, подумал он.

— Она занималась спортом?

— Раньше, — тихо сказал отец.

— Она играла в гандбол, — печально сказала мать, — но потом бросила. Сейчас она бегает. Много миль в неделю.

— Много миль? Почему она бросила гандбол?

— Не успевала учиться. Дети — они все такие, чем-то увлекаются, потом бросают. Она пробовала играть в школьном оркестре, на корнете. Тоже бросила.

— Она хорошо играла? В гандбол?

Мать повесила фотографию на место.

— Очень хорошо, — тихо сказал отец. — Она была вратарем. Зря она ушла из команды.

— Я думала, ей было скучно стоять в воротах, — сказала мать. — Я думала, она бросила поэтому.

— Мы не знаем, — ответил мужчина. — Она никогда нам ничего не объясняла.

Сейер снова сел.

— Она хорошо училась в школе?

— Лучше многих. Я не хвастаюсь, это правда, — ответил отец.

— Это задание, над которым работали девочки, в чем оно состояло?

— Сигрид Унсет. Они должны были сдать его ко дню святого Ханса.

— Можно заглянуть в ее комнату?

Мать поднялась и пошла короткими шагами, словно на ощупь. Отец остался сидеть на подлокотнике.

Комната была очень маленькой, но выглядела как отдельный кабинет. Места как раз хватало для кровати, письменного стола и стула. Сейер выглянул из окна и увидел веранду дома напротив. Апельсиново-желтого дома. Под окном на дереве торчали остатки старого птичьего гнезда. Он поискал на стенах постеры, но их не было. Зато в комнате было множество кубков, дипломов и медалей; на фотографиях красовалась сама Анни. На одной она была в форме вратаря вместе со своей командой, на другой — стояла на красивой доске для серфинга. На стенах над кроватью висело много фотографий маленьких детей; на одной из них Анни везла коляску. А вот рядом с молодым парнем. Сейер указал на нее:

— Это ее парень?

Мать кивнула.

— Она работала с детьми?

Он указал на фотографию Анни с беловолосым карапузом на коленях. Девушка выглядела гордой и довольной. Она даже приподняла мальчика перед камерой, почти как трофей.