Виктор Пронин - Банда

— Хорошее же впечатление останется у вас о нашем городе! — воскликнул прокурор с подъемом.

— Да. — согласился Фырнин. — Жарко... Знаете, на юге Таджикистана есть такой городок Курган-Тюбе... Вот там уж жарко по-настоящему, — он прошел вслед за прокурором в кабинет.

— Надо же! — изумился Анцыферов. — А мне казалось, что такое возможно только у нас!

— Вы, наверно, имеете в виду убийства? — спохватился Фырнин. — Да, многовато. Но когда я был в Нагорном Карабахе в момент вспышки национального достоинства...

Анцыферов про себя выматерился и, очевидно, этот мысленный посыл был столь мощный, что заставил Фырнина резко изменить тему.

— Скажите, Леонард Леонидович... У вас наверняка есть какие-то объяснения... Почему на одной неделе погиб и водитель, и его шеф? Неужели случайность?

— Да, это печально, — Анцыферов удрученно развел руками. — Что делать... Что делать...

— Я слышал, что Голдобов долгое время пользовался личным покровительством Сысцова, это правда? Мне говорили, что они вместе ездили на охоту, на рыбалку... Наверно, это большой удар для Председателя?

— Это для всех нас удар, — Анцыферов непритворно вздохнул, — Как? Голдобов — и ваш друг?! Простите, я не знал... Мне казалось, что... Потеря близкого человека... Простите.

— Голдобов не был моим близким другом, — холодно сказал Анцыферов. — Да, мы встречались, по работе находили общий язык... Но дружить... Нет.

— Да? Интересно... Я понимаю, я прекрасно все понимаю, — и Фырнин принялся что-то быстро записывать в свой блокнот. Причем, делал он это как-то слишком уж долго, Анцыферов маялся, ерзал на стуле и, не придумав ничего лучшего, в раздражении начал набирать номер телефона. Фырнин тут же перестал записывать и замер, с напряженным любопытством ожидая разговора, который сейчас состоится. Анцыферов в полнейшей растерянности положил трубку. — Простите, если у вас больше нет вопросов...

— Есть! — радостно воскликнул Фырнин. — Я слышал, что на месте бывшей дачи Голдобова обнаружены человеческие останки... Кости, черепа... В городе говорят, что в подвалах дачи была маленькая тюрьма... Неужели это правда, Леонард Леонидович?!

— Кто вам сказал такую чушь? Кто вам мог такое сказать?

— А что... это закрытая информация?

— О, Боже! — Анцыферов схватился за голову.

— Леонард Леонидович, я понимаю, огласка всегда нежелательна, но вы должны согласиться, что пресса имеет право...

— Тюрьмы не было! — твердо сказал Анцыферов.

— Но там горы скелетов!

— Не знаю. Не видел.

— Скажите, а труп прекрасной девушки... Мне говорили, что ее застрелил генерал Колов? Он признался?

— Как Колов? Почему Колов? — Анцыферов от неожиданности откинулся на спинку стула.

— Случайно, по своим каналам я узнал, что пуля выпущена из его пистолета... Таково заключение экспертизы. И у меня есть ее копия.

— Как она к вам попала?

— Значит, все правильно? Значит, вы подтверждаете? — и Фырнин опять принялся писать в блокнот.

— Что вы там пишете?

— Что вы согласны с заключением экспертизы.

— Я этого не говорил! — заорал Анцыферов.

— Как? Уже отказываетесь?! Но вы же сказали, что пистолет Колова фигурирует в деле... Ведь в деле есть пистолет?

— Пистолет есть, но...

— И прекрасно! — подхватил Фырнин. — Понимаю, вы не можете сказать всего, следствие не закончено, но даже то, что сказали... Очень вам благодарен, очень! Я позвоню из Москвы и зачитаю все места, где приведены ваши слова.

Дверь открылась и в кабинет заглянул Пафнутьев, озадаченно посмотрел на бледного Анцыферова, возбужденного Фырнина с блокнотом в руке.

— О, Павел Николаевич! Здравствуйте! Заходите, пожалуйста! — закричал Фырнин. — Леонард Леонидович рассказывает потрясающие вещи! Оказывается все скелеты на даче Голдобова — это не выдумка! Они есть! Оказывается, Сысцов, представляете — личный друг Голдобова и долгие годы покрывал его и покровительствовал ему!

Анцыферов поднялся и, пошатываясь, вышел из кабинета.

— Он, кажется, тронулся умом, — прошептал Фырнин. — Он созрел. Но и для тебя кое-что есть...

— Пройдемся. И по дороге поговорим, голова кругом идет.

Они вышли на улицу, прошлись немного и сели на ту самую скамейку, на которой несколько дней назад Пафнутьев ожидал собственной смерти, сам того не подозревая. Так же толпились люди на остановке, в киосках торговали всякой всячиной, да время от времени душераздирающе скрежетал трамваи.

— Итак, Паша... Докладываю о собственных поисках и находках, — манера разговора Фырнина изменилась настолько, что будь при их беседе Анцыферов, он бы ушам своим не поверил. Вместо бестолковых, дурацких вопросов, он бы услышал дельные слова. — Я заинтересовался машиной, которая сбила Голдобова.

— А я не успел, — сокрушенно покачал головой Пафнутьев. — Но задание ребятам дал.

— Это хорошо, но вряд ли им повезет так же, как повезло мне. — Машина принадлежит третьему автохозяйству. У них все машины во дворе не помещаются. И на ночь многие остаются на соседней улице. Но ключи сдают диспетчеру. Утром берут ключи и едут по своим делам. Дежурил в ту ночь некий дядя Петя...

— Фамилия?

— Подожди, Павел. Есть и фамилия, и показания, и его подпись. Все есть. Ты слушай. Его проведал участковый. Обходил квартал и забрел к нему. Попросил чайком угостить. Покалякали о том, о сем, и участковый ушел. Дядя Петя хвать — на доске под стеклом нет ключей. Он к машине — нет и машины. Дядя Петя сделал в журнале запись...

— Участкового упомянул?

— Дописал по моему совету.

— Молодец.

— Я или дядя Петя?

— Вы оба молодцы. Дальше.

— Под утро опять зашел участковый. Чайку выпил, покалякал и ушел. Дядя Петя глядь — ключи на месте. Дядя Петя к машине — машины нет.

— Все ясно. Машина похищена и разбита. И найдена будет лишь с рассветом. Сработано грамотно.

— Рад стараться, — улыбнулся Фырнин. И вынул из кармана маленький сверток, вручил его Пафнутьеву. — Это, Павел, тебе на память о нашей совместной борьбе с преступностью. Магнитофонная кассета. Подробный разговор с дядей Петей и с участковым. Конечно, он не сказал, что брал ключи, но что дважды приходил на дежурство, что чай пил, что видел щит с ключами и прочее, и прочее. В умелых руках запись может сработать.

— Сработает, — кивнул Пафнутьев. — Писать будешь?

— Хотелось бы... Но надо поговорить. Насовать в очерк побольше крючков... Авось кто-то клюнет.

— Клюнут. Наши еще непуганные... И потом, у них полная уверенность, что выкрутились.

— Они ошибаются? — спросил Фырнин.

— Очень.

— Поделишься добычей? Мне ведь для очерка документы нужны.

— Копии тебя устроят?

— Вполне.

— Заметано, — Пафнутьев звонко шлепнул ладонью по тощеватой фырнинской коленке. — Сегодня подведение итогов у Сысцова... Он тебя не приглашал?